Битцевский маньяк. Шахматист с молотком

Поселившегося в шалаше человека звали Герман Червяков. Он родился в 1959 году в интеллигентной семье убежденных шестидесятников. Их трехкомнатная квартира в девятиэтажке буквально до краев была наполнена книгами, которые не только заполняли огромные книжные шкафы, но и лежали под кроватями. Подшивки журналов отец семейства держал на антресолях. С детства у Германа была только одна страсть – музыка. Он имел абсолютный слух, а дурная мелодия или фальшивое пение доставляли ему буквально физические страдания. В семь лет он поступил в музыкальную школу на отделение скрипки, куда берут обычно только детей с исключительными способностями и идеальным слухом. Герман быстро заслужил славу гения и вундеркинда и вскоре стал выступать на профессиональных сборных концертах, которые частенько давали в Зале имени Чайковского на «Маяковской». После того, как мальчик досрочно окончил музыкальную школу, родители наняли ему преподавателя, чтобы тот развивал способности ребенка и готовил к поступлению в консерваторию. Герман кое-как окончил школу и с тех пор наконец получил возможность сосредоточиться на главной своей страсти и целиком посвятить себя скрипке. Молодой человек окончил консерваторию, стал играть в оркестре и вскоре женился.

Начало перестройки они с женой восприняли как чудо. Будучи музыкантом оркестра, теперь он получил возможность съездить за границу, все товары, хоть и втридорога, можно было купить на проспекте Мира или на Арбате, вот только зарплату стали задерживать, а потом перестали платить вовсе. Наступили девяностые. Классическая музыка больше никого не привлекала. Оркестр расформировали, а музыканты вынуждены были бродить по открывшимся на каждом углу барам и предлагать свои услуги. Люди не хотели слушать скрипку, когда играли в казино или ужинали, поэтому с работой у Червякова стало совсем туго. Большей частью он не выходил из дома и пил, а его жена пыталась как-то встроиться в новую жизнь. Каждый вечер в семье теперь вспыхивали скандалы. Женщина выходила замуж за музыканта и гения, а сейчас перед ней сидел совершенно растерявшийся и раздавленный безработный неудачник. Поначалу Германа иногда приглашали выступать на первых частных корпоративах, проводившихся с поистине королевским размахом – желательно на территории какой-нибудь старинной усадьбы или дворца. Вот только в середине вечера все эти внезапно разбогатевшие люди все равно хотели слышать что-то из репертуара «Ласкового мая» или «Миража», а Червяков отказывался играть такое на скрипке.

– Потому что это некрасиво. Музыка – это красиво, понимаете? А это просто не музыка, – тихо, но убежденно говорил он. Нувориши в спортивных костюмах понимающе кивали, расплачивались и больше не приглашали Германа на свои мероприятия. Они с уважением относились к человеку, окончившему консерваторию, но слушать хотели популярные хиты.

Червяков остался без заработка. Он решил было давать уроки, но в начале девяностых образовалось слишком много таких частных преподавателей, а вот скрипка отчего-то никому была не нужна. Жена требовала найти хоть какую-то работу, и в итоге Червяков все же устроился продавцом в мебельный магазин, а чтобы выжить без музыки, стал пить еще больше. Спустя несколько лет его снова пригласили сыграть на корпоративе. На сей раз заказчиками были с виду интеллигентные люди в дорогих костюмах. Они без конца обсуждали какие-то документы, встречи и мероприятия, но к середине ночи тоже захотели послушать что-то из репертуара «Иванушек International», а Герман снова заявил, что это не то чтобы плохая музыка, просто не музыка вовсе, а он немузыку играть не умеет. Подвыпившие заказчики рассвирепели и велели охране вышвырнуть скрипача на улицу, не заплатив. Напоследок Червякову пообещали, что он больше ни на одном концерте никогда и ничего не сыграет, у этих людей такие возможности были. Неизвестно, сдержали ли они свое обещание, но Червяков в него поверил и играть перестал. Вскоре жена выгнала его за ненадобностью. Через пару месяцев Червякова, не выходившего из запоя, сильно избили, по факту уже навсегда лишив возможности играть. Герману не оставалось ничего другого, как продать скрипку и постараться больше не трезветь. Вот тогда-то он и собрал шалаш из подручных средств в Битцевском лесу.

В тот вечер к скрипачу «в гости» пришли старые приятели, с которыми он когда-то играл в оркестре, а потом тихо спивался в московских двориках. Кто-то принес инструмент, и Герман даже смог сыграть что-то из Вивальди, а потом ушел в шалаш и заснул мертвым сном. Александр попрощался с новыми знакомыми и отправился домой, вертя в руках авторучку. Он проснулся в четыре утра. Улицу еще освещали фонари, а черная полоска леса темнела на горизонте. Редко можно видеть настолько пустой город, даже шум автомобилей прерывал воцарившееся повсюду молчание только раз в несколько минут, отчего становилось понятно, какими громкими они могут быть. Когда весь день слышишь этот гул, перестаешь его замечать.