Битва

Кстати, вот эти сабо довольно славные. Из настоящего дерева, выкрашены в зеленый цвет, с крошечными венками ромашек по краям. На ярлычке с ценой значится «Цокот счастья». Укрывшись за вешалкой, я стаскиваю ботинки и надеваю левый сабо.

Что ж, пусть это и прозвучит странно, но правда в том, что на меня накатывает внезапная, почти неконтролируемая потребность пуститься в пляс и запеть во все горло. А еще страннее, что петь и танцевать мне захотелось под мелодии «Оклахомы!», с которыми я, к стыду своему должна признать, прекрасно знакома, поскольку в прошлом году мне пришлось помогать Кери репетировать ее партитуру — она пела в хоре. В одном башмаке я принялась выделывать па в стиле этакого восточного танца и мурлыкать что-то о кукурузе и слонах, но быстренько опомнилась, вспомнив о парнях, засевших перед магазином.

Хотя нога продолжала слегка отбивать такт. Я вцепилась в вешалку, чтобы успокоиться, ладошкой зажала рот, придя в ужас и вконец растерявшись. Все мои мысли были направлены лишь на то, чтобы надеть другой башмак. С глухим звуком я шмякнулась всем весом на ковер, и башмак слетел. Могу поклясться: он дрожал так, словно рвался пустить с пляс сам по себе, так что мне пришлось даже накрыть его ладонью, чтобы утихомирить.

Пока я сидела на полу, зажав в одной руке покорно замершее сабо, а в другой ночную кружевную сорочку с ярлычком «Наслаждение», скрытый потенциал этих вещей не поразил меня сразу же. Поначалу у меня в голове крутилось только одно: как было бы безумно увлекательно, если бы одежда обладала над нами такой же властью, как дурь над наркоманами! Сперва я чувствовала лишь безнадежность и отчаяние, придавленная весом своих шмоток.

А затем в мозгу забрезжила смутная мысль о том, что если я найду подходящую одежку, то запросто сумею изменить себя.

И тогда мне больше не придется быть собой.

Я содрогнулась. Сук Хи всегда говорит, что было бы здорово оказаться одной из этих несчастных с повреждением мозга, которые из-за какого-нибудь поражения лобной доли не в состоянии воспринимать определенный класс предметов — скажем, котов. Или салями. Таких пациентов изучают в экспериментах по расщеплению мозга и прочей ерундистике. СХ, по всей видимости, считает, что потрясающе иметь при себе толпу психиатров, испытывающих к вам неподдельный интерес. Или, может статься, ей просто хочется совершить путешествие в Королевство, Где Нет Салями.

— Представляешь, ты по-прежнему была бы собой, — говорила СХ. — Но в то же время ты обладала бы такой прикольной способностью.

— Прикольная способность? — пренебрежительно ответила тогда Кери. — Сук Хи, травма мозга совсем не похожи на мягкую игрушку, которую ты обнимаешь ночами.

— А тебе-то откуда знать? Ну почему ты такая вся левомозговитая?

Левомозговитая? Сук Хи умеет решать сложные тригонометрические функции в голове, так что не стоит принимать всерьез ее замечание.

В любом случае эти вещи — мой билет на волю. Я могу стать кем-то или чем-то, обладающим способностью разобраться со всем этим дерьмом. Может, в этом и заключалась задумка Сук Хи: когда она связалась с теми телками из отдела косметики, она вообразила себе, что такая же, как они. Однако мой подход кажется мне еще более продвинутым. Вместо того чтобы менять одежду в зависимости от настроения, я изменю настроение благодаря могуществу одежды. Я изменю себя.

Я нашла футболку с этикеткой «Энергия» и тотчас же почувствовала себя гораздо, гораздо лучше. В самом деле, мне так похорошело, что я рухнула на пол и парочку раз отжалась на одной руке. Затем пришло время серьезно взяться за полки. Я нахватала кучу барахла, но выбрала лишь носки «Просветление» и гетры «Счастливчик». Ах да, еще кеды «Возможно все». Наткнулась на джинсы «Крутышка», но в джинсах я выгляжу препаршиво, поэтому я их засунула в рюкзак с парочкой других шмоток про запас — вдруг пригодится. Я не собиралась пока отправляться на тот свет.

Я голову ломала, не зная, куда деть свою прежнюю одежку — надо понадежнее спрятать ее в каком-нибудь месте, чтобы не нашли полицейские, если они станут обыскивать все магазины. В конце концов я перевернула манекен и запихала одежду в его полую грудную клетку.

Именно в эту минуту я увидела тот плакат. Его загораживал прислоненный к стене манекен, обряженный в кальсоны «Компромисс» и ремень «Дипломатия». То была реклама «Найк», пришедшаяся бы как нельзя кстати в дамском магазине «Фут локер». Изображение женщины, бегущей за черной волчицей. Женщина и волчица словно являлись продолжением друг друга, напоминая нью-эйджевские картины Сьюзан Седдон Буле. Мне вспомнились слова Сук Хи о том, что черные волки — все как один самцы, поэтому я засмеялась, подумав, что художник по неведению создал нечто беспутное и гермафродитное. (Кстати, как раз такие мыслишки и являются проявлением моей незыблемой сдвинутости на сексе.) На плакате написано: «Бегу, следовательно существую».

Сердце гулко заколотилось. Мыслю, следовательно существую.