Битва

На поляне, охраняемой часовыми, саперы ставили большой штабной шатер — настоящие парусиновые апартаменты, куда будут приходить приказы от императора, чтобы Бертье, в свою очередь, доводил их до сведения офицеров. Привезенная мебель еще стояла под открытым небом, но Бертье приступил к работе, не дожидаясь, когда ее внесут в шатер. Он сидел в кресле, а адъютанты разворачивали карты прямо на земле, придавливая их камнями, чтобы не унесло ветром. Пред очи начальника штаба привели австрийцев, взятых в плен во время ночного боя за остров. Бертье изъявил желание лично допросить их.

Лежон появился вовремя, чтобы помочь своему начальнику с переводом. А вольтижер Паради, неожиданно для себя оказавшийся в обществе важных офицеров, никак не мог сообразить, как себя вести: красный от волнения, он неловко топтался на месте, не зная, куда деть руки. Однако он приободрился и проникся собственной значимостью, когда Лежон предупредил часового, преградившего ему путь:

— Этот солдат со мной. Он разведчик.

— Но он одет не по форме, господин полковник.

— Переоденется.

«Интересно, как выглядит форма разведчика?» — подумал Винсент Паради.

Заросшие трехдневной щетиной, грязные, в продранных светлых мундирах, шестнадцать австрийцев стояли без охраны посреди поляны и неловко жались друг к другу, словно цыплята, удивленные тем, что еще живы. Они покорно отвечали на вопросы Лежона, который превосходно чувствовал себя в роли переводчика и по ходу допроса передавал Бертье полученные сведения.

— Они из 6-го армейского корпуса барона Гиллера.

— Имеются ли другие аванпосты? — спросил генерал-майор.

— Они не знают. Говорят, что большая часть войск стоит лагерем под Бизамбергом.

— Нам это известно. Сколько человек?

— По их словам, как минимум двести тысяч.

— Преувеличение. Делим на два.

— Они говорят про пятьсот орудий.

— Будем считать триста.

— А это уже интересно: они утверждают, что армия эрцгерцога Карла недавно была усилена частями, прибывшими из Богемии, и двумя полками венгерских гусар.

— Откуда им это известно?

— Здесь были разведчики венгров. Австрийцы узнали их по форме и даже разговаривали с ними.

— Хорошо, — подвел итог Бертье. — Отправьте пленных в Вену, пусть поработают в наших госпиталях.

Спустя некоторое время — Лежон даже не успел разузнать, как и где Винсент Паради может получить новую форму, если это вообще возможно, — ему доложили, что малый мост готов. Теперь кавалеристам Ласалля и кирасирам д’Эспаня ничто не мешало захватить деревушки на левом берегу Дуная; следом за авангардом последует основная часть дивизии Молитора. Лежон отправился к командирам частей, чтобы передать им соответствующие распоряжения.

Он остановился у въезда на наспех сколоченный мост, заметно раскачивавшийся под напором течения. Саперы положили двойной настил, от большинства опорных понтонов к берегу протянулись толстые канаты, но вода продолжала прибывать, и потому все импровизации саперов вызывали у Лежона некоторое беспокойство. Впрочем, мост выглядел достаточно надежным и должен был выдержать. Конные егеря Ласалля следовали за своим генералом, а тот невозмутимо покачивался в седле, попыхивая неизменной трубкой под лихо закрученными усами. На другом берегу кавалеристы пришпорили лошадей и, поднявшись по пологому склону, скрылись среди деревьев. К переправе подъехал генерал д’Эспань — высокий, с бледным угловатым лицом, щек почти не видно под густыми черными бакенбардами. Он с беспокойством следил, как его кирасиры рысили по шаткому мосту, однако переправа проходила без происшествий. Один из всадников — высокий тип в каске с султаном и коричневой шинели — намеренно встретился взглядом с Лежоном. Это был Файоль, тот самый кирасир, который получил от полковника по зубам, когда грабил дом Анны Краусс. Находясь в строю, он мог лишь хмурить брови, но мост остался позади, и Файоль вместе с эскадроном скрылся в густом подлеске на левом берегу реки. Наконец, согласно плану императора, по мосту в полном составе пошли колонны дивизии Молитора, правда, без вольтижера Паради, что, в общем-то, совсем его не огорчало. Проводив взглядом вчерашних товарищей, руками кативших орудия, солдат рискнул обратиться к Лежону, от которого не отставал ни на шаг, боясь, как бы тот о нем не забыл:

— Что мне делать, господин полковник?

— Тебе? — переспросил Лежон, но продолжить не успел: с левого берега донеслись выстрелы.