Битва близнецов

Как грозно стучит в твое сердце любовь,
Как мрак к тебе радостно льнет,
Как рвется и пенится крови поток,
Что в жилах проворно течет.

Ответь же, любимая, чистый огонь
Кого из ночи призовет?
Молчат небеса, лишь во мраке луна
Кровавою каплей плывет.

Затем Крисания ощутила на своей коже ледяное прикосновение мертвых пальцев и, вздрогнув, отпрянула в сторону. Однако вблизи нее никого не было. Чувствуя, что ее начинает мутить от ужаса перед мрачной любовной песней мертвецов, она никак не могла заставить себя сдвинуться с места.

— Нет! — решительно сказала Крисания самой себе. — Я пойду вперед! Эти порождения тьмы не остановят меня! Я — жрица светлого Паладайна! Даже если мой бог отвернулся от меня, я все равно не отрекусь от своей веры!

Гордо подняв голову, Крисания взмахнула руками, как будто раздвигала перед собой тьму, точно занавесь, и, преодолев страх, двинулась к окну. Шипящий шепот и свист раздались вокруг с новой силой. Жрица слышала загробный хохот, звучащий над самым ее ухом, но никто и ничто не осмелилось ни напасть, ни даже прикоснуться к ней. Тем не менее путь к окну показался ей длиною в несколько миль.

Вцепившись в портьеры обеими руками и едва держась на ослабевших ногах, Крисания раздвинула тяжелый пыльный бархат и выглянула наружу в надежде, что огни большого города успокоят ее. «Там живут люди, — прижимаясь лицом к стеклу, говорила она себе. — Я увижу свет…»

Однако древнее пророчество еще не сбылось, и Рейстлин пока не вступил в Башню Властелином настоящего и будущего, — это случится только в грядущем, а ныне Башня все еще была укрыта непроницаемой тьмой, словно неподвижным черным туманом. Возможно, огни прекрасного Палантаса действительно сияли где-то там, за мрачной пеленой, но Крисания ровным счетом ничего не увидела.

Жрица подавленно вздохнула и, поудобней перехватив портьеры, с силой рванула их вниз. Ветхая ткань поддалась ее усилиям, и портьеры обрушились на Крисанию. Выпростав голову из-под пыльной ткани, жрица с удовольствием закуталась в тяжелый бархат и почувствовала, как долгожданное тепло наконец-то вливается в ее жилы.

Кое-как расправив вторую портьеру, Крисания потащила ее за собой через комнату, с тревогой прислушиваясь к скребущему звуку, с которым ткань собирала по пути разбросанный повсюду мусор и обломки мебели.

Свет магического посоха направлял ее сквозь мрак. Когда Крисания очутилась наконец вблизи него, в относительной, как ей казалось, безопасности, она упала на пол совершенно без сил, вся дрожа от пережитого волнения.

До сих пор Крисания не осознавала, насколько она в действительности выдохлась и устала. Много ночей кряду — с тех самых пор, как на Истар обрушилась затяжная буря, — она недосыпала, и теперь, лежа на полу под бархатом занавески, ей не удавалось думать ни о чем ином, кроме сна. Соблазн закрыть глаза и забыться в дреме хоть на несколько минут был непреодолимым…

— Ну-ка, прекрати! — сердито приказала себе Крисания.

С трудом заставив себя подняться на ноги, она подтащила ставшую вдруг невероятно тяжелой портьеру к тому месту, где лежал Карамон, и заботливо накрыла его. Грудь Карамона была неподвижна. Крисания коснулась его шеи пальцами, надеясь уловить в артерии биение жизни. Пульс был медленным и неровным. Совсем рядом со своими пальцами Крисания вдруг с ужасом обнаружила какие-то белые отметины, похожие на следы холодных губ.

Лишенная тела голова всплыла в памяти жрицы. Вздрогнув, Крисания попыталась отогнать от себя зловещий образ и, поплотнее завернувшись в бархат, сосредоточилась на Карамоне. Коснувшись руками его лба, она принялась негромко молиться.

— Паладайн! — прошептала Крисания. — Если в гневе своем ты не отвернулся от своей жрицы, если знаешь ты, что все свои дела она вершит к вящей славе твоей, если в силах ты раздвинуть эту страшную тьму и откликнуться на мою молитву, то… вылечи этого человека! Если предначертанный ему твоею волей жизненный путь еще не завершен, если осталось хоть что-то, что он должен совершить в этом мире, — даруй ему жизнь и здоровье. Ну а если такова его судьба, то возьми к себе его душу, чтобы пребывала она…

Крисания не смогла закончить. Последние силы покинули ее, и она, опустошенная, оставленная во тьме, почувствовала, что не способна выносить более постоянную внутреннюю борьбу с собой. Опустив голову на руки, жрица горько заплакала. Гулкое эхо тотчас подхватило ее рыдания — отчаянные рыдания человека, утратившего последнюю надежду.

Внезапно Крисания почувствовала, как ее коснулась чья-то рука. Жрица вздрогнула от ужаса, однако рука эта была сильной и теплой.

— Ну-ну, Тика, — сказал совсем рядом сонный голос. — Все будет хорошо, ты только не плачь.