Битва чудовищ

Разумеется, Брендан не прочитал ни одной книги, он даже не догадывался о существовании «Вторжения Немецких Киборгов». Но ему хорошо удавалось врать. «Если бы меня спросили, насколько искусно у меня получается врать, — подумал он, — я бы ответил: семь человек из десяти поверят. Но и тут я совру. Мне верят все».

— Я бы не стал ему доверять, — зашептал Родикус императору. — Сообщают, что эти «нацисты» покинули город, возможно, в ожидании подкрепления. Люди уверены, что они еще вернутся со своими стрелялками — так римляне прозвали пистолеты — чтобы убить всех нас!

— Ну что ж, — изрек император, ковыряясь в пупке, — мы вскоре узнаем, прав ли Генерал Брендан.

С явным раздражением Родикус нахмурился.

День продолжался, а нацисты так и не вернулись в Рим. Оципус был вне себя от радости и впечатлен способностью Брендана предсказывать будущее, несмотря на то, что Брендан всего лишь предполагал подобный исход. В его честь Оципус устроил пиршество. Брендана отвели в императорский зал Юпитера, который находился рядом с Колизеем, и посадили во главе огромного стола.

Зал напоминал кафедральный собор со сводчатым потолком и колоннами. Фрески на стенах изображали сюжеты из древнегреческих мифов. Стол был сделан из сияющего монолитного куска мрамора, и, когда Брендан занял свое место, на нем уже высились блюда с жареной свининой, инжиром, телятиной, творожным пудингом, жареными гусями, тушеным кроликом и соусники с всевозможными подливами. Брендан не смог опознать многие другие блюда, но он не хотел показаться невежливым и накладывал щедрые порции, съедая все, что могло уместиться в его желудке.

И тут неожиданно, после того как все блюда, бокалы и столовое серебро было убрано, стол зашатался и начал опускаться вниз.

— Что происходит? — спросил Брендан. — Там выгребная яма?

Знатные римляне засмеялись. Все они хорошо знали этот фокус. Брендан вдруг устыдился, что не понимает происходящего, но тут Оципус похлопал его по плечу:

— Расслабься, Генерал. И просто смотри.

Столешница опустилась ниже пола, и тут Брендан услышал журчание. Вода начала заполнять пустое пространство, и уже через минуту вместо стола образовался большой бассейн, полный чистейшей воды. Поднялись маленькие заслонки, и бассейн наполнился раками, лобстерами, форелью. Рабы начали копьями ловить свежие морепродукты, пока столешница снова не поднялась.

— Как вы это сделали? — изумился мальчик.

— При помощи сложной гидравлической системы, — пояснил император. — А теперь мы готовы приступить ко второму блюду.

— Погодите. Все, что я только что съел… это было лишь первое блюдо? И из скольких же блюд состоит этот обед?

— Двенадцати.

— Что? Вы издеваетесь? — Брендан был всерьез обеспокоен тем, что ему придется съесть так много, к тому же он чувствовал себя виноватым. Он совсем не заслуживал всего этого. И где теперь были его сестры? И Уилл? Может быть, нацисты все-таки схватили их?.. Нет, он не мог об этом даже думать. К счастью, с ними — Феликс, он сможет их защитить. Кажется, он был крепким парнем.

К четвертой смене блюд Брендан уже с трудом глотал. Его живот раздулся до невероятных размеров. К тому же мальчика уже тошнило. Излишества римских пиршеств стали казаться ему омерзительными. «Нужно выбираться отсюда, — подумал он. — Нужно найти сестер. Мне не стоило их оставлять».

Брендан встал, чтобы уйти, но Оципус усадил его обратно за стол:

— Куда же ты? Разве ты не хочешь посмотреть выступление жонглера?

В зал вошел жонглер с горящими факелами. Позади него рабы уже несли новые блюда — жареных голубей. Как только жонглер начал ловко подбрасывать факелы, Брендан заметил вооруженных стражников у каждого выхода из зала. «Они никогда не выпустят меня отсюда. Я в западне!»

Но тут произошла странная вещь. Брендан снова начал веселиться. Все, что ему нужно было сделать — это заставить себя не думать о семье.

Было нелегко, но, по мере того как он общался с другими гостями за столом, которые были искренне рады его видеть и смотрели на него горящими от интереса глазами, ему становилось легче. Римляне относились к нему совсем не так, как его знакомые вроде Скотта Калурио. Здесь его уважали. И разве не по этой причине он здесь остался? Разве он не убеждал сестер, что ему здесь будет намного лучше? Он не мог отказаться от своих слов.

К концу пиршества разговор за столом зашел о музыке. Несколько гостей исполнили песни для императора.

Пели они, не попадая в ноты, очень высокими голосами, но с большим чувством. Когда настала очередь Брендана, он знал, что превзойдет их всех. Он поднялся и начал напевать любимую песню его отца — Glory Days[33] Брюса Спрингстина[34]. Вначале мальчик почувствовал легкую грусть: песня напоминала ему об отце. Доктор Уолкер любил петь эту песню с ним, когда они ехали вдвоем в машине. Но потом Брендан вспомнил: «Это было так давно, почему я теперь должен скучать по нему? В последнее время он думал только о себе. Бьюсь об заклад, он сейчас в Сан-Франциско все так же проматывает наши деньги. А я, тем временем, самый почитаемый человек в Риме».