Битва на Липице

Этот поступок характеризует великого князя с самой лучшей стороны. У него были свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, исходя из этих понятий он и действовал. Как покажет время, рязанские князья очень хорошо понимали, кому обязаны своей свободой, и в дальнейшем они всегда будут надежными союзниками Георгия. Поэтому говорить о том, что во время нашествия Батыя великий князь не помог рязанцам только потому, что считал их ослабление делом для себя выгодным, возможным не представляется. Ведь при желании мог просто сгноить их всех в заключении, и никто бы ему слова не сказал. Сгинул же при Всеволоде во владимирской темнице рязанский князь Глеб Ростиславич. Но Георгий поступил так, как ему подсказывала совесть.

Между тем зашевелился у себя в Ростове Константин: «А Костянтин нача рать замышляти на Георгиа, хотя под ним взяти Володимерь» (т. 25, с. 109). «Летописец Переславля Суздальского» освещает ход событий более подробно: «Слышав Костянтин, оже отец мертв, а Гюрги седить в Володимери на отни столе, и рече: „То сему ли подобаеть сидети на отни столе, меншему, а не мне болшему?“ И нача сбирате воя с братом Святославом на Гюргя». Мы видим, что в данном случае инициатором войны выступает именно Константин. Мало того, он отвергает и мирные инициативы Георгия, который соглашался уйти из стольного Владимира, но взамен требовал Ростов. Однако Константина одолела жадность, помноженная на государственную целесообразность. Вспомним, информацию, которая содержится в «Летописце Переславля Суздальского»: «Костянтин же не хоте сего, но хоте в Ростове посадити сына своего Василька, а сам хоче сести в Володимири, а Гюрге рече: „Ты сяди в Суждали“» (т. 41, с. 130).

Вот и все. Маски сброшены, и цена вопроса стала понятной. На стольный Владимир Константин смотрит как на переходящее красное знамя, а за своим родом стремится удержать богатый ростовский удел. И при этом его абсолютно не интересует, как на такой расклад посмотрят Ярослав и Георгий. А они посмотрели очень плохо, потому что ничем иным нельзя больше объяснить жесткую ответную реакцию Георгия, который вместе с братьями Ярославом, Владимиром и Иваном повел рать на Ростов.

В этот поход Георгий повел владимирский большой полк, а также суздальскую и великокняжескую дружины. Под его стягом шли гридни из Стародуба, Москвы и Переславля-Залесского. Сила достаточно грозная и способная смирить гордыню Константина. У старшего Всеволодовича не было возможности встретить родственников на рубеже своего княжества, а потому он решил дать бой, опираясь на мощные укрепления Ростова. Но до битвы не дошло. Согласно летописным свидетельствам, братья замирились, целовали друг другу крест, после чего разошлись по своим уделам. Трудно сказать, о чем они договорились: на мой взгляд, речь могла идти только о том, что Константин не будет продолжать борьбу за великокняжеский стол. Иначе Георгию не было никакого смысла уводить полки от Ростова.

В следующем, 1213 году противостояние вспыхнуло с новой силой. В этот раз усобицу спровоцировал Владимир Всеволодович, перебежавший от Георгия к Константину. Как и в случае со Святославом, мы не знаем, в чем была суть конфликта между братьями. Но теперь в Суздальской земле образовались две княжеские коалиции: с одной стороны – Константин, Святослав и Владимир, с другой – Георгий, Ярослав и Иван. Константин дал младшему брату войска, и Владимир захватил сначала Волок Ламский, а затем Москву, где и укрепился.

Ответ не заставил себя долго ждать, Георгий, Ярослав и Иван снова собрали полки и выступили в поход. Только не на Москву, как надеялись их противники, а прямо на Ростов, где находилось решение проблемы. Очевидно, что Константин был не готов к такому повороту событий. Да, он мог бы дать братьям сражение под Ростовом, но твердой уверенности в победе у него не было. С другой стороны, и Георгий видел, что дело может закончиться большой кровью, которую он очень не хотел проливать. Поэтому стороны в очередной раз решили договориться по-хорошему. Согласно Лаврентьевской летописи, великий князь с братьями ушли от Ростова, «утвердив ряд с Константином». Старший брат снова пообещал не претендовать на великое княжение, а младший сделал вид, что ему поверил. Но, тем не менее, разошлись без боя, по-хорошему.