Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

В один из этих дней его посетил поэтический дар, и он написал песню о только что происшедших событиях. Песня эта дошла до нас:

«А не силная туча затучилася,
а не силнии громы грянули:
куде едет собака крымской царь?
А ко силнему царству Московскому:
«А нынечи мы поедем к каменной Москве,
а назад мы поидем, Резань возмем».
А как будут оне у Оки-реки,
а тут оне станут белы шатры роставливать.
«А думайте вы думу с цела ума:
кому у нас сидеть в каменной Москве,
а кому у нас во Володимере,
а кому у нас сидеть в Суздале,
а кому у нас держать Резань Старая,
а кому у нас в Звенигороде,
а кому у нас сидеть в Новегороде?»
Выходить Диви-Мурза сын Уланович:
«А еси государь наш, крымской царь!
А табе, государь, у нас сидеть в каменной Москве,
А сыну твоему в Володимере,
а племнику твоему в Суздале,
а сродичю в Звенигороде,
а боярину конюшему держать Резань Старая,
а меня, государь, пожалуй Новым городом:
у меня лежатъ там свет-добры-дни батюшко,
Диви-Мурза сын Уланович».
Прокличет с небес господен глас:
«Ино еси, собака, крымской царь!
То ли тобе царство не сведомо?
А еще есть на Москве Семьдесят апостолов
опришенно Трех святителей,
еще есть на Москве православной царь!»
Побежал еси, собака, крымской царь,
не путем еси, не дорогою,
не по знамени, не по черному!

Прямо перед тем, как Дмитрий Иванович собрался со своими воинами ехать в Калугу, пришел царский указ. Ему надлежало 12 сентября прибыть вместе с гуляй-городом на смотровое поле под Коломну. Там предстояло продемонстрировать возможности новых военных технологий членам Боярской Думы, приказным дьякам и специально собранным для этого воеводам со всего Московского царства.

Хворостинин велел плотникам и смоленским стрельцам под руководством Гордея Старого разбирать гуляй-город и везти его в Коломну.

Дело это было непростое, поскольку надо было найти новых лошадей, взамен побитых врагами, починить порубленные татарами телеги и щиты, запастись провиантом и кормами на длительный срок.

Гордей позаимствовал часть лошадей и телег из турецкого лагеря. По установившемуся обычаю, они считались частью военных трофеев.

Четыре турецких осадных орудия с запасом ядер и пороха, которые захватил Юрий Нечаев со своими стрельцами, Хворостинин решил послать в Смоленск, для усиления его крепостной артиллерии. Орудия эти нигде не числились, и Нечаев повез их без лишнего шума Потемкину.

Распоряжаясь захваченным турецким имуществом, Гордей как-то доложил Хворостинину, что окрестные крестьяне забирают себе в хозяйство разбежавшихся по лесам татарских и ногайских лошадей. Воевода ответил ему, что этих слов он не слышал, равно как и слов о том, что куда-то пропали турецкие повозки.

Комендант гуляй-города намек воеводы понял, сказал что-то кому-то из местных крестьян и в течение недели турецкий лагерь был полностью освобожден от излишков имущества незваных пришельцев.

Долго потом в крестьянских хозяйствах в округе под Серпуховом водились многоведерные медные котлы, арбы на высоких колесах, волы и даже верблюды. Мужики из ближайших деревень обзавелись тогда тяжелыми турецкими мечами, украшенными драгоценными камнями и крепкими татарскими луками. Деревенские бабы же шили себе рубахи из тонкого персидского шелка и сарафаны из золотой парчи.

Хворостинин взял с собой в Коломну Анастасию с Данилом, Евфросинию, Авдотью и верного Степана. Вместе с ним поехал также Иллиодор, которому воевода обещал замолвить слово перед царем по поводу помощи Свято-Пантелеймонову монастырю.

Одна битва за право русского народа на самостоятельное существование закончилась, надо было готовиться к новым сражениям.

Государь всея Руси Иван Васильевич

Вручение царю Иоанну военных трофеев после победы при Молодях, XVI в.

12 сентября поутру Хворостинин вывел колонну телег с разобранным гуляй-городом на то самое поле возле Коломны, где пять месяцев тому назад проходил смотр русских войск.