Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

Генуэзцы привезли на большом двухмачтовом нефе в Кафу бумажные и шёлковые ткани, итальянские сукна, различные медные и железные изделия, а обратно загрузились зерном, воском, медом, кожами, а также рабами, которых собирались перепродать в Венецию. Об этом хозяева корабля никому из турок не говорили, но рабы предназначались для комплектации экипажей галер Священной лиги – антитурецкой коалиции средиземноморских католических стран.

Венецианцам позарез нужны были переводчики для управления командами рабов-гребцов на их кораблях. Да и самим генуэзским торговцам нужен был на этот рейс толмач, который бы помог изъясняться с греческим экипажем судна, с двумя десятками купленных ими русских рабов для венецианских галер, да еще и с татарином, который числился по документам хозяином судна.

Во время плавания днем Игнату разрешалось подниматься из трюма, где держали запертыми рабов, наверх, на палубу, на которой трудился греческий экипаж – управлял парусами, двумя кормовыми веслами, следил, чтобы соленая вода не подпортила неодушевленный товар, а одушевленный товар не умер раньше времени. Генуэзцы-торговцы предпочитали сидеть в каюте на корме судна и пить вино, а на палубе посменно дежурили парами наемные арбалетчики из Пизы.

Парусник больше недели шел вдоль побережья Черного моря, потом вошел в пролив Босфор и поплыл мимо бывшего Константинополя, а ныне Истамбула, что в переводе на русский значило «города ислама».

С борта нефа был хорошо виден бывший патриарший собор Святой Софии – Премудрости Божьей. Собор стоял оскверненный: со срезанными крестами и пристроенными к нему высокими круглыми башнями для призыва с их вершины муэдзинами правоверных на молитву – минаретами. Один из минаретов был еще не достроен. Как рассказывал Георгий, после взятия города турками они разграбили храм, сожгли иконы, убили всех находившихся в нем на службе прихожан. По распоряжению османского правительства – Высокой Порты все мозаичные изображения Христа, Богоматери, святых на внутренних стенах и потолке собора были замазаны толстым слоем штукатурки. Теперь православная святыня называлась мечеть Айя София и в ней по пять раз в день велись службы по предписаниям ислама.

Проплыв Истамбул, неф вышел в Мраморное море, а затем, через пролив Чанаккале, ранее называвшийся Геллеспонт, в Адриатическое море.

Еще через три дня плавания, рано поутру, справа по борту показалась вершина высокой горы, схожая с той, которую в своих рассказах описывал отец Георгий. По покрытым зеленью склонам этой горы были рассыпаны купола церквей с золотыми крестами наверху. Игнат понял, что перед ним Афон.

Целый день корабль плыл вдоль побережья полуострова, на котором возвышалась гора Афон. К вечеру второго дня Игнат увидел высоко в горах строения, в очертаниях которых угадывался Свято-Пантелеймонов монастырь, прозываемый еще обителью Фессалоникийцев.

Когда корабль проплывал мимо этого монастыря, неожиданно подул сильный порывистый ветер, на безоблачном небе мгновенно появились грозовые тучи и поднялись высокие волны. Ветер надул косые паруса нефа и быстро понес его прямо на усеянный острыми камнями берег.

Матросы бросились к рулям и стали перекладывать паруса, чтобы сменить курс корабля. Арбалетчики, опасаясь за свою судьбу, принялись помогали матросам тянуть фалы, привязанные к парусам. Про русского толмача на время все забыли.

И тут перед Игнатом предстал образ женщины в черных одеждах, и он услышал звучащий будто бы прямо с небес низкий женский голос:

– Что ты медлишь? Прыгай в воду – тебя ждут в монастыре!

Услышав этот призыв, юноша боком протиснулся к борту судна, незаметно соскользнул с него вниз по веревке, на которой крепился якорь, глотнул, сколько смог воздуха, нырнул и поплыл под водой к берегу.

Когда Игнат вынырнул, охрана увидела, что пленник сбежал, начала стрелять по нему из арбалетов, но поразить железными стрелами-болтами уже не смогла. Ветер далеко угнал корабль, а разворачивать его генуэзцы не стали, поскольку опасались разбиться о прибрежные скалы.

Дома Игнат часто плавал на реке Наре, а потому без труда добрался до берега. Он вышел на сушу меж острых прибрежных камней и пошел по узкой каменистой дорожке наверх, к сияющему в лучах заходящего солнца золотому кресту на куполе монастырского храма.

Какова же была радость беглеца, когда открывший ему ворота монастыря монах, в ответ на его приветствие «Благословите!», произнес на чистом русском языке «Бог благословит!»

Игнат прожил в Свято-Пантелеймоновом монастыре почти полгода. Приходилось много работать в поле, в саду, на виноградниках, чтобы добывать вместе с братией средства к пропитанию и для уплаты налогов. Султан Селим II недавно отобрал у православных монастырей и церквей в Османской империи все земли, вместе с жившими на них зависимыми крестьянами. С переданных же обратно в пользование монастырям земель и зданий следовало вносить в казну огромную арендную плату. Для того чтобы покрыть быстро образовавшуюся задолженность по налогам монахам пришлось заложить здания Свято-Пантелеймонова монастыря ростовщикам.