Битва русских с кабардинцами

Селима. Бразин, пекись со тщанием об этом русском воине. Отец мой уведомил, что чрез три дня он приедет нас посетить. Смотри оправдай его надежды и свое искусство.

Бразин. Прекрасная княжна, будьте надежны; я ручаюсь за свое искусство, если только не приобщится к ранам другая болезнь.

Селима. Надобно стараться не допустить оную; а притом я замечаю, что этот русский воин самого крепкого сложения: может быть, сие воспрепятствует приобщиться другой болезни. (Невольнице). Пойдем, Фатима! Я рано завтра приду навестить вас и сейчас пришлю вам кушанья, питья и постели. Огонь не тушите: пускай горит всю ночь у вас, вы по переменкам сидите подле раненого. (Покрывает его прекрасным шелковым одеялом, ее руками вышитым, и поспешно уходит).

Бразин (по уходе их). Любезный Малек! Вот как пекутся наши повелители о христианах, а подданные, правоверные мусульмане, умирают без всякой помощи! Удивительно!

Малек. Тут ничего нет удивительного, Бразин. Князь наш, любивший отличать мужество и подвиги героев, полюбил этого русского и повелел спасти жизнь ему. Мы не знаем, какие его намерения. Да и почему же быть не так? Разве христианин не такой же человек, как и мы? Наших более попадается к ним в плен, а их весьма хорошо русские содержат, не так, как у нас: мучают работой, побоями и заставляют переменить свою веру. У них этого не делается, разве сам магометанин того захочет.

Бразин. Да, я бишь и забыл, что ты любимец русских и княжны, которую ты спас из челюстей хищного зверя. За эту услугу можно бы тебя наградить не тем.

Малек. Я исполнил долг мой и довольно этим награжден; притом же я всегда пользуюсь князя и княжны особенными милостями, а это я более всего на свете уважаю.

Бразин (сжав губы, про себя). Подлый раб, и тот дает мне уроки! (Осматривает больного). Малек! Уже полночь: я немного засну, а ты посиди; коли больной проснется, разбуди меня. Почаще поглядывай на него.

Малек. Спи, Аллах да будет над тобою; я, пожалуй, и всю ночь просижу одни.

Бразин. Тем лучше; а я, право, люблю поспать.

Малек. По обыкновению вашей братии и когда больной требует вашей помощи при последних минутах своей жизни, то вы зеваете или спите.

Бразин (засыпая). Мели что хочешь, а я буду спать.

На другой день, лишь только утренняя заря разостлала свой розовый ковер на восточном небе для встречи сияющего солнца, то Селима уже была при входе в кибитку больного, устремившего туда свои алчущие взоры, без сомнения, ждущие сей прекрасной княжны.

Селима с величественною осанкою входит в кибитку, в черной одежде, подпоясанной золотым с каменьями поясом, обнимавшим ее стройную, гибкую и топкую талию. Грудь ее закрывала сетка из червонцев, шею украшало бриллиантовое ожерелье, а голову — зеленая бархатная шапочка, унизанная крупными перлами с бриллиантовой же пряжечкой, коею было приколото с левой стороны белое страусовое перо, загнувшееся чрез верх шапочки на правую сторону. Маленькие ноги обуты в сафьянные алые сапожки, вышитые золотом. Белый флер с левого плеча, наискось, был бантом завязан с правой стороны груди, Победоносцев запылал весь в огне, сердце его забилось от радости, удивления и восхищении.

«Что вижу? — восклицает он. — О милый призрак! Ты являешься мне для того, чтоб утешить меня в предсмертный час моей жизни».

И он готов устремиться к ней с распростертыми руками, но силы ого оставляют, и он снова падает па кровать.

«Нет, это мечта воображения, — продолжает он, — обман чувств, взволнованных жаром крови!»

Потом, всматриваясь пристально в Селиму и приходя в чувство, он говорит:

«О, кто бы ни была ты, смертная или существо неземное, по появление твое утешительно для моего сердца! Умоляю тебя, не удаляйся, помедли здесь хоть несколько минут; я чувствую, что присутствие твое облегчает мои страдания, чувствую, что, смотря на тебя, я отраднее закрою навеки глаза мои».

Селима. Добрый воин! Я не призрак, я такая же смертная, как ты, Я сама почла тебя за неземное существо, как ты меня, и мы оба ошиблись. Если же тебе приятно мое присутствие, то я с радостью готова уделить тебе мое время, но не за тем, чтоб ты закрыл глаза, а за тем, чтоб ты жил для моего счастия, потому что приятные черты лица твоего глубоко напечатлелись в моем сердце, н одна только смерть может прекратить мою пламенную страсть к тебе; при норном моем взгляде я отдала тебе все мое существование… но я боюсь, чтоб ты не отвергнул любой моей. (Потупляет вниз печальные взоры).