Битва русских с кабардинцами

Победоносцев. Какие прелести! Верно, и у кабардинок зеленый цвет служит эмблемою надежды, а розовый — верности. Этот цветок, спорящий со своей владетельницею в красоте, верно, не завянет на груди ее!

Селима. Видишь, Андрей, как я верна в своем слове. Как ты себя теперь чувствуешь?

Победоносцев. Как нельзя лучше! Я оживотворяюсь твоим присутствием, прелестная Селима: да и могу ли что иное чувствовать, кроме радости, когда ты в глазах моих?

Селима (краснея). Благодарю тебя, добрый Андрей, и надеюсь, что мы, короче с тобою познакомившись, найдем утешение друг в друге, а может быть, и вечное блаженство в сей жизни.

Победоносцев. Дай Бог, чтоб это случилось! О! Тогда бы я истинно назвал себя благополучным.

Сей день Селима была безотлучно при Победоносцеве и сама из своих рук, белейших снега, подавала лекарства и питье раненому и так мило, так невинно смотрела ему в глаза, что у больного сердце от радости замирало. Он два раза поцеловал ее руку. Через три дня Победоносцеву стало гораздо легче, и Селима, придя к нему вместе с солнечным восходом, приказала Бразину с Малеком удалиться, пока она их позовет, и, оставшись наедине с нашим героем, села подле пего у постели, поджав ноги свои, по обыкновению азиатов, и устремила на него нежный н любопытный взор.

Победоносцев. Милая, прелестная Селима! Верно, ты мне хочешь открыть какую-нибудь тайну!

Селима. Ты угадал, Андрей! Очень, очень важную; но если я ошибусь в твоих чувствах, то погибла навеки! (Отирает алмазные слезы с розовых ланит своих и тихо вздыхает).

Победоносцев. Прекрасная княжна, сколько бы ни была важна тайна, которую ты мне хочешь открыть, но поверь, что я сохраню до гроба ее в душе моей и сердце. Говори, милая Селима, говори! Я не могу видеть сих драгоценных слез, проливаемых тобою.

Селима (нежно улыбаясь). Я с первого взора твоего заметила, что ты полюбил меня. Правда ли это?

Победоносцев. Истинно, милая Селима, что с первого на тебя взгляда я почувствовал к тебе самую пламенную страсть, — и думаю, если меня судьба с тобой разлучит, то я умру с отчаяния.

Селима (краснея). И я также, ибо полюбила тебя всей моей душой! Нам надобно принять меры, чтобы с тобой вовеки не разлучиться. Согласен ли ты на это?

Победоносцев. Если только удостоюсь сего счастья.

Селима. Это очень легко. Отец мой, тебя полюбим, приказал мне хранить тебя, как его самого, и поручил мне важную комиссию, которая приводит меня и трепет, если не исполнятся его и мои намерения.

Победоносцев. Прелестная Селима! Но что это за тайна, что за намерения? К кому они именно относятся?.. Ради Бога, говори скорей! Я вижу, ты вся трепещешь… Говори!

Селима. Хорошо, и тебе повинуюсь. Слушай и отвечай после мне со всей откровенностью. Когда тебя отец мой, жестоко раненного, спас от неминуемой смерти и прислал для излечения в наш аул, то чрез посланного приказал мне именно сказать, чтобы я пеклась о тебе как об нем самом, старалась бы обратить тебя в нашу веру, конечно для того, что он, прельщенный твоим видом и великой храбростью, желает моего с тобой соединения, без чего никак не должно мне быть твоею женою, ибо различие наших вер полагает сему непреодолимые преграды. Теперь говори, хочешь ли ты исполнить его и мои желания: принять наш закон и веру и принадлежать мне одной, быть со мной неразлучным до самой могилы?

Победоносцев (побледнев). Милая Селима! Я люблю тебя более моей жизни и готов сию же минуту ей тебе пожертвовать, но переменить веру православную моих предков и родителей, сделаться изменником и принесенных обетах моему Спасителю Христу, моему государю и отечеству, которые отвергнут меня от своего лона, и имя мое сделается ненавистным между моих соотечественников, запятнает славу и честь моих престарелых и добродетельных родителей, у которых я один сын и наследник богатого имения: нет, прекраснейшая Селима, нет! Я не могу, я не смею на это решиться и, невзирая даже на самую мучительную смерть, ибо мне честь и слава дороже всего на свете. Вот тебе, прелестная княжна, мой откровенный ответ. Ош решителен и сообразен с моей душой и сердцем и обязанностью верноподданного к Российского престола; но клянусь тебе небом, что, невзирая на различие вер наших, я тебя буду вечно обожать и, если судьба нас навеки разлучит, умру холостым и, нося прелестный образ твой в моем сердце, пребуду верным тебе до гроба!

Селима (с ужасом). Все решилось, и мне должно умереть!.. (Плачет).

Победоносцев. На что так отчаиваться, прекрасная Селима? Бог милосерден; он нас не оставит и подаст терпение в нашей разлуке и страданиях! А притом, мы не в последний еще раз видимся здесь с тобой, время все покажет, а утвержденные узы любви клятвою — любить друг друга до могилы облегчат наши мучения и приведут на какой-нибудь конец.