Битва с небесами (сборник)

Теперь он наступал. Джошуа размахнулся ногой, метя в голову. Боров сделал блок руками. Джошуа пригнулся, крутанулся по инерции, резко двинул в падении ногой. Противник упал.

Пистолет вылетел из его кобуры. Боров потянулся его поднять, но не успел – кто-то ногой пнул пистолет в толпу – и вскочил.

Они закружили по комнате. Вольф нацелился ладонью в жирное горло, но Боров отскочил в сторону, развернулся и ударил Джошуа ногой в живот. Вольф согнулся пополам, глотнул воздух, упал на пол, уклоняясь от следующего удара, перекатился и вскочил.

Боров напряженно улыбался.

Толпа кричала, Вольф не обращал внимания.

Вольф пригнулся, уклоняясь от удара в голову, ребром ладони врезал по бритому черепу, промахнулся мимо виска, но попал в скулу.

Боров завопил от боли, снова нацелился ногой. Джошуа пригнулся, ударил. Мимо.

«Дыши… дыши… времени море… пусть волна подхватит тебя…»

Противник снова перешел в наступление, Джошуа боком шагнул к нему, сделал блок. Боров размахнулся и грохнулся на спину от серии ударов в грудь.

Вольф занес ногу, но Боров откатился, вскочил на ноги, ударил. Вольф блокировал один удар, другой, потом что есть силы саданул ладонью в бок.

Затрещали ребра. Боров взвыл и зашатался.

«Без печали, без радости отнимаю то, что не имею права отнять…»

Правой рукой Вольф еле-еле коснулся ключицы Борова. Тот рефлекторно схватился за горло. В следующее мгновение глаза его закатились, тело обмякло и рухнуло ничком.

Вольф отскочил в сторону.

Стояла полная тишина.

Внезапно Кенфилд выхватил пистолет.

– Какая-то чепуха! – рявкнул он. – Вы еще меня обвините…

«Дыши… дыши…»

– Уберите пистолет, мистер Кенфилд. – Это был голос Стаутенберга.

– Нет. Я ухожу. Пусть вся неразбериха уляжется. Когда придете в чувство… ну, тогда и поговорим.

– Мысль хорошая, – сказал Стаутенберг, выступая вперед. – Но я не думаю, что вам стоит уходить. Я думаю, мы заслуживаем объяснений. Сейчас или утром.

– С дороги, святой отец. Не заставляй меня стрелять.

– Вы не погибший человек, мистер Кенфилд. Вы не станете стрелять в безоружного.

Кенфилд дышал часто, словно долго бежал бегом. Стаутенберг сделал еще шаг вперед. Кристина целилась, но Стаутенберг загораживал ей Кенфилда.

– Просто отдайте мне пистолет, – сказал пастор. – Довольно убийств.

Он был в двух футах от хозяина «Саратоги».

Вольф видел, как палец Кенфилда коснулся крючка, нажал…

Все замерло, застыло, обратилось в камень и лед, все неподвижно…

Палец Кенфилда побелел, но выстрела не последовало. Тони Стаутенберг взял пистолет за дуло, легонько повернул и убрал в карман.

– Думаю, это все, – мягко сказал он.

* * *

– Что теперь? – спросил Вольф, вытягиваясь в горячей ванне. Синяки ныли, и он приказал воде снаружи и крови изнутри унести боль.

– В каком смысле? – спросила Кристина. Она, все еще одетая, сидела на постели.

– Ну, я же ушел, а ты осталась. Решили они, что делать с Кенфилдом? Или завтра вечером, как похмелятся, им снова придет охота линчевать? Я так понимаю, из пробирной его не выпустят и ноги унести не дадут.

– Тони сказал, что соберет более-менее уважаемых жителей поселка на совет. Думаю, будет суд или что-нибудь вроде того.

– Значит, в Погост придут закон, порядок, мораль и честный покер. – Вольф зевнул. – А игра переместится в Счастливчик и Большой Централ. Непонятно, чего было стараться.

– У тебя такой голос, словно ты жалеешь.

– Ничуть. Кенфилд – мразь. Но почему из-за него надо сразу вводить правила парковки и переодевания к ужину?

– А ты чего хочешь? Анархии?

Вольф открыл было рот, закрыл, а когда заговорил снова, из голоса его исчез всякий оттенок шутливости:

– Не знаю. И порой об этом жалею.

* * *

Похожий на бурундука носатый коротышка разбудил Вольфа рано утром и сунул ему записку.

Она была написана простым шифром, который Джошуа помнил с войны.

« Вошел в систему. Жди через три Е-дня».

Подписи не было.

* * *

– Вы могли бы остаться, – сказал Стаутенберг. – Кристина не рассказывала ни о себе, ни о вас, но мне кажется, вам особенно некуда податься.

– Верно, Тони, – отвечал Вольф. – Однако у меня есть одно дело, и то, чего оно касается, чуть больше и чуть важнее Погоста.

Стаутенберг кивнул:

– Если вы так считаете – да. Знаете, когда-то я мечтал о большом приходе, даже о епархии. Потом со мной, как, думаю, и с вами двумя, многое произошло. И сейчас мне вполне довольно того, что я вижу вокруг.

– Завидую, – без иронии отвечал Вольф.

* * *

– Джошуа, – сказала Кристина, когда они укладывали мешки в «ишака». – Мне надо кое-что тебе сказать.

Вольф повернулся, прислонился спиной к машине:

– Ты не едешь со мной.

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами:

– Да так.

– Здешним людям нужен закон, – проговорила Кристина. – Ты не захотел… не смог… Я обещала Тони остаться.

Вольф кивнул.

– Он – хороший человек. А из тебя выйдет прекрасная блюстительница порядка.

– Знаешь, – продолжала Кристина, – когда Тони забрал у Кенфидда пистолет… я кое-что поняла. Можно обойтись без насилия. Всегда есть другой выход.

Вольф взглянул на нее, хотел что-то сказать, передумал.

– Хорошо, если ты права, – произнес он ровным голосом.