Битва Стихий.

Попавший в его раны яд венке начал действовать сразу же. Все еще сидя на горе, Тарион увидел не только Пандарию перед собой, но и весь Азерот целиком, ощутил биение сердец каждого живого существа — загнанный стук напуганной жевры в Степях, редкое сердцебиение каменных великанов в Азшаре. Даже пандаренов и его мамы. Тарион не только слышал их сердца, необъяснимым образом он и сам был этими существами. Чувствовал страх загнанного стаей степных львов оленя. Разделял недоумение столетнего каменного великана при виде суматошного города гоблинов среди безмятежной природы Азшары — он только прошелся от одного края леса до другого, когда смертные коротышки умудрились воздвигнуть целый город? Ощущал смятение волшебницы, припоминавшей все новые и новые заклинания. Чувства каждого живого существа Азерота воспринимались Тарионом как единое целое, оставаясь при этом отдельными, уникальными.

Острее других Тарион чувствовал неутихающую боль утраты, не исцеленную за прошедшие тысячелетия. Зов матери, утратившей связь со своими детьми. Любимыми детьми, хотя она и одинаково сильно любила каждое живое существо, которому дарила жизнь. Но волею высших существ, перекроивших на свой лад устройство их мира, только четыре голоса из многообразия голосов она перестала слышать, только четыре сердца из тысячи других затихли для нее навеки. Одного из них она потеряла, настолько давно, что перестала помнить даже его имя. Трое других существовали в том же мире, что и она, но разделяющая их преграда не давала услышать или почувствовать их. Тарион не знал, кем была эта безутешная мать. В этот момент он видел лишь поля, леса, пустыни и горы Азерота и ни одного живого существа.

Об увиденных под действием яда картинах Тарион никому не сказал ни слова. Буйство чувств, образов и мыслей, испытанных им при отравлении венке, не так-то просто было передать словами. Днем он ничем не выдавал себя и лишь бессонными ночами давал волю воспоминаниям.

А еще этот голос, моливший о помощи, не давал ему спать.

Наконец все корзины были водружены обратно на повозку и они вновь тронулись в путь. Река была совсем близко.

— Водопад, — прошептал Хейдив-Ли, ограждая их от попытки приблизиться к берегу.

Тарион проследил за взглядом пандарена вверх по течению. И понял, что больше не слышит шума падающей воды.

Русло реки оставалось на месте, но между пологих берегов текло нечто, меньше всего напоминавшее воду. Будто какой-то нерадивый художник вознамерился запечатлеть пейзаж Пандарии, но истратил краски прежде, чем принялся за реку, и лишь кое-где прорисовав тени, оставил эту идею.

Пустота добралась до водопада. Отныне в Пандарии не было проточной пресной воды, только сотворенная, как и круассаны, с помощью магии. Интересна, какова на вкус волшебная вода? Чтобы промыть плоды венке от яда, нужно было много воды. Воды из реки. Вчера Хейдив-Ли говорил Джайне, что волшебная не подходит для этих целей. Что теперь будет делать великовозрастный старейшина с созревшими плодами венке?

«Помоги….», — услышал молодой дракон.

Кто бы им помог, в сердцах ответил Тарион. Голос перешел на бессвязный хрип, затем и вовсе притих. Так-то лучше, решил мальчик. Разве это может быть Зов Древнего, способный свести с ума самого Аспекта Земли? Он слышит какое-то невнятное бормотание, похожее на стон умирающего. Зов не приказывал разрушать мир или убивать пандаренов. Если бы по ночам он не мешал ему спать, он бы мог совсем не обращать на него внимания.

Погруженный в мысли Тарион не заметил, что Хейдив, оставив их с Хайди возле повозки, спустился к реке. Мальчик увидел пандарена только, когда он вернулся и закричал:

— Хайди! Несносный мальчишка! Вернись! Тарион, где он? Ты заснул, что ли? Что с тобой сегодня?

— Я не знаю, где он, Хейдив, — пробормотал мальчик. — Я ничего не заметил.

Тарион видел, насколько мучительно далось это решение пандарену. Джайна — а может, и Кейган-Лу, кто-то из них двоих точно — просил его не сводить с Тариона глаз, а Хейдив одинаково сильно уважал их обоих. Должно быть, сына он любил еще сильнее.

Пандарен обратился к мальчику:

— Тарион. Я знаю, что леди Джайна просила не упускать тебя из виду ни на минуту. Но из нас только ты умеешь летать. Лес опасен. Пустота сейчас необычайно подвижна. Пожалуйста, поднимись в небо. Осмотрись. Хайди не мог уйти далеко. Он ведь только что был рядом с нами.

— Хорошо, Хейдив. Я быстро найду его.

Вот и подвернулся случай полетать, кисло подумал Тарион. Он перекинулся в дракона. И обомлел. Хрипевший в его сознании голос в мгновение ока обрел небывалую мощь.

Если бы после событий с Бронзовой горой Тариону не запретили летать, он знал бы с самого начала, что шепот, слышимый им в облике человека, в облике дракона превращается в крик.

«Они вернулись!!!! — орал тот, кто еще мгновение назад жалобно молил о помощи. — Они ЗДЕСЬ!»

Тарион будто находился в самом сердце ожесточенного морского шторма. Волны одна за другой росли вокруг него и с грохотом обрушивались на неизвестного противника.

Он спешно взмыл в воздух, чтобы не дать пандарену заметить его состояние.