Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда

Санитарный эшелон был практически беззащитен. Все же это не зенитный бронепоезд с автоматическими пушками и крупнокалиберными пулеметами на бронеплощадках. На эвакопоезде была установлена всего лишь пара счетверенных «Максимов» и всего один-единственный крупнокалиберный пулемет «ДШК». Они стали стрелять, но где им угнаться за крылатой смертью?…

Головной «Юнкерс» Ju-87B был уже в восьмистах метрах над землей, когда пилот дернул рукоятку сброса бомб. Подвешенная под фюзеляжем двухсотпятидесятикилограммовая фугаска скользнула по специальным направляющим, выводящим ее за границы вращения воздушного винта, и скользнула вниз. На краткий миг и самолет, и бомба замерли в нижней точке пикирования. А потом бомбардировщик с черными крестами на фюзеляже и крыльях задрал нос, «переломив» траекторию, а фугасная авиабомба устремилась на цель. В кабине «штуки» летчик изо всех сил навалился на ручку управления самолетом и тянул ее на себя, борясь с разом навалившейся перегрузкой. На самом деле это был просто инстинкт: пилот старался поскорее уйти от земли. И совершал при этом просто бесполезные попытки. При вводе в пикирование самолета был включен автомат пикирования. И он сам, без помощи пилота выводил машину из пикирования. Но инстинкт был слеп, и он велел спасаться. Несмотря на вмешательство автоматики, самолет просел где-то еще на добрых две сотни метров, прежде чем стал набирать высоту.

Фугасная авиабомба SC/SD-250 ударила прямо в середину поезда – фонтан мощного взрыва разорвал вереницу вагонов. Германская птица апокалипсиса для того и создавалась – для точных бомбежек с почти отвесного пикирования. Два или три вагона просто перестали существовать – вместе с медперсоналом и ранеными. Остальные взрывной волной срывало с рельсов, швыряло один на другой. В наполненном гарью и дымом воздухе летали обломки и окровавленные ошметки человеческих тел.

Еще две тяжелые, четвертьтонные, бомбы вдребезги разнесли паровоз.

Степану Никифоровичу повезло: он сидел возле раскрытой двери, и взрывной волной его просто выбросило из теплушки. А в следующий миг вагон подбросило и поставило почти вертикально. От страшного удара теплушка практически полностью развалилась, людей переломанными куклами расшвыряло в стороны.

Гвардии старшина Стеценко упал и скатился по насыпи. А вокруг продолжали грохотать взрывы.

Кроме одной тяжелой осколочно-фугасной бомбы на центральном подфюзеляжном бомбодержателе ETC-500 под крыльями «Юнкерса-87» находились и еще четыре пятидесятикилограммовые авиабомбы SC-50. Или два десятка мелких десятикилограммовых бомб SC-10. И весь этот смертоносный стальной град обрушивался сейчас с пылающих небес на беззащитный советский эвакопоезд. Даже гвардии старшине Стеценко, прошедшему зимний ад ржевской мясорубки, стало не по себе.

Казалось, низко стелющийся над землей «лаптежник» несется прямо на него, консоли крыльев озаряются вспышками… Пули взбивают фонтанчики щебня с железнодорожной насыпи, с визгом рикошетят от стальных рельс, рассыпая искры.

«Юнкерс» Ju-87B кроме бомб был вооружен еще и пулеметами. Два 7,92-миллиметровых пулемета MG-17 находились в консолях крыла и один подвижный пулемет, тоже винтовочного калибра, MG-15 располагался на турельной установке Linsenlafette-Z10d.

Гвардии старшина Степан Никифорович Стеценко лежал навзничь, распластанный на земле. Все тело – как один огромный ушиб, голова разламывается – контузило. В глазах дымчатая, кровавая пелена, и сквозь нее – рев двигателя летящего над самой землей пикировщика с черными паучьими крестами на крыльях и нелепо растопыренными стойками шасси с обтекателями-«лаптями»…

Черная тень с широкими крыльями заслонила солнце, слепо глядящее из-за завесы дыма и пыли. Рев мотора стал просто нестерпимым.

Но вот «восемьдесят седьмой» задрал нос кверху, выходя из пикирования. Надрывался на предельных оборотах мотор. А из кормовой кабины стрелок ударил по земле из турельного пулемета. Снова взвизгнули, раздирая воздух, пули, защелкали по насыпи. Мимо распластанного по земле гвардии старшины кто-то пробежал. Короткий вскрик, и тело валится рядом, пронзенное свинцовой смертью.

Степан Никифорович скосил глаза и встретился с мертвым взглядом девчушки-медсестры. Именно ее убил только что стервятник Геринга. Из полуоткрытого рта медленно вытекала струйка темной крови, на почти детском лице застыло выражение ужаса и отчаяния.

Гвардии старшина зарычал в небо. Суки!!! Злоба захлестнула его душу до краев, злоба и решимость подняли израненное тело с дымящейся земли. Стеценко выбросил кулак в приветствии испанских коммунистов, грозя «лаптежникам»: «Но пасаран!» – «Они не пройдут!»

Багровая мгла сомкнулась над гвардии старшиной.

В следующий раз он очнулся уже в эвакогоспитале, в самом Сталинграде. Отделался он на удивление легко – так, незначительная контузия. Кого этим сейчас, в огневом сорок втором, удивишь? В госпитале он пробыл недолго и отправился на предписанное место службы.

Им оказалось конструкторское бюро Сталинградского тракторного завода, отдел легких танков. Точнее – испытательная группа.