Битва в Арденнах. История боевой группы Иоахима Пейпера

Пейпер в своем штабе в замке Шато-дю-Фруад-Кур перебирал в голове события дня. День принес много горьких разочарований, начиная со взорванных прямо у него перед носом мостов по всей линии Амблева и кончая вечерним сообщением о том, что у колонны опять кончается топливо. Но все же сегодняшние бои обошлись без особых потерь как по части людей, так и по части техники. У него все еще оставался практически целый смешанный батальон «Пантер» и T-IV в окрестностях Ла-Глез, с ним были пехотинцы Дифенталя и рота парашютистов 3-го батальона. Кроме того, недалеко в тылу у него имелся еще батальон «Тигров», батальон ЗСУ и батарея 105-миллиметровых самоходных орудий. Всего получалось внушительное соединение в две тысячи человек и двести бронемашин.

Боевой дух солдат оставался, несмотря ни на что, высоким. Пейпер прошелся по позициям и поговорил с бойцами о предполагаемом на завтра наступлении на Стумон — все выражали полную готовность, и полковник понял, что может на них положиться. Все эти солдаты полдюжины разных национальностей, но все — чистых арийских кровей, выглядели, конечно, усталыми, но оставались молодыми, сильными, а главное — уверенными в ценности своей миссии для фатерланда. Завтра они выйдут к Маасу.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ОБОРОНА

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ Вторник, 19 декабря 1944 года

Вы все здесь террористы!

Йохен Пейпер — месье Натали, Стумон

1

Генерал Риджуэй в Бастони встал утром 19 декабря рано и очень быстро оделся и умылся. Штаб VIII корпуса произвел на него накануне вечером не самое лучшее впечатление. Миддлтон был все тот же — немного медлительный, спокойный и усидчивый, типичный пехотинец. Но вот его офицеры были явно заражены пессимизмом и плохими предчувствиями. 106-я дивизия корпуса была разгромлена, так же как и 14-я кавалерийская группа; 28-я пехотная дивизия несла тяжелые потери, и теперь корпус оказался отрезанным от фронта, так что Верховное командование оставалось теперь в полном неведении относительно происходящего. Все обсуждения дел со штабными офицерами проходили в мрачном настроении, и Риджуэй был рад, что наконец-то покидает Бастонь и возвращается в свой корпус. Осталось только выпить кофе, поговорить еще раз с Миддлтоном, и можно уезжать отсюда, не важно, туман там или не туман, и заняться установкой собственного командного пункта где-нибудь чуть южнее Вербомона с его 82-й воздушно-десантной дивизией Гейвина — может быть, в Труа-Пон?

Отправившись по темному коридору в поисках завтрака, генерал случайно услышал разговор двух рядовых за своей спиной.

— Убраться бы отсюда к черту, — говорил один.

— Не получится. Мы окружены, — решительно возражал второй.

В то туманное декабрьское утро настроение рядовых солдат — участников этого диалога в штабе Миддлтона полностью соответствовало настроению всего высшего командования союзников. Контрнаступление в Арденнах застало ошеломленных союзников «со спущенными штанами». В течение нескольких месяцев они уверяли себя, что с немцами теперь покончено, что они на грани краха. Победа ждет уже за ближайшим углом, твердили офицеры друг другу. А теперь, к 19 декабря, самоуверенность сменилась паникой и страхом.

Все коммуникации были разорваны. Слухи разлетались с быстротой молнии. Пространство за линией фронта с американской стороны кишело саботажниками и вражескими парашютистами. Фронт разлетался вдребезги. В тылах царили сомнение и озадаченность. Поварам и писарям выдавали оружие и выставляли их на оборудуемые в спешке укрепленные пункты. Негры из тыловых служб с изумлением узнавали, что теперь они — стрелки боевых частей. Центрам подготовки приказали формировать временные полки для немедленного противостояния немецким танкам, которые вот-вот появятся. И по всему тылу писари и управленцы жгли секретные документы и готовили караваны грузовиков для броска к французскому побережью.

И вот в обстановке этих пораженческих, почти панических настроений Верховный главнокомандующий генерал Эйзенхауэр мчался утром по северу Франции, чтобы к одиннадцати часам прибыть в Верден. Там он вошел в промерзшую комнату бывшей французской «казармы Мажино», а за ним — некоторые из высших американских военачальников: Брэдли, Паттон, Диверс и начальник собственного штаба Эйзенхауэра, угрюмый генерал Беделл Смит. Шаркая по полу деревянными стульями, все расселись по местам.

Эйзенхауэр начал совещание без своей обычной улыбки.

— В сложившейся ситуации мы должны видеть не опасность, а в первую очередь открывающиеся перед нами возможности, — с ложным оптимизмом приступил он. Затем генерал замолчал, и лицо его озарилось той самой знаменитой улыбкой, которая принесла ему симпатию тысяч жителей стран союзников, а в конце концов — помогла выиграть выборы. — За этим столом должны быть только бодрые лица!

Потом выступил генерал Стронг, начальник разведки Эйзенхауэра, с докладом о положении дел в Арденнах на 9:00.