Битва в кружке пива

Инэллина вынырнула из забытья воспоминаний, где-то плакал ребёнок. Вот и начался предсмертный бред — плачущий ребенок, откуда в джунглях ребёнок? Или это ей кажется, Инэллина никогда не мечтала о военной карьере, так сложилась судьба, но она была первой на курсе, потому, что привыкла всё делать хорошо. И если пришлось постигать военную науку, то делала она это лучше всех. Снова плач ребёнка, это плачут её еще не родившиеся дети, те о ком она тайком мечтала. Она мечтала о тихом семейном счастье и о детях, а вот теперь детей у неё никогда не будет. Детей, она бы хотела двоих, нет троих — старшая как её младшая сестрёнка, когда Инэлина видела её последний раз, ей было семь лет, смешливая девчушка с чёрными волосами и большими синими глазами, сейчас бы ей было тринадцать. Капитан попыталась представить её смеющуюся, но почему-то девочка плакала, и волосы её были посыпаны пеплом. Плачь, детский плач он прямо рвал душу и ощущался всем израненным телом. И младшая девочка, нет, пускай это будут двойняшки — мальчик и девочка, Инэллина назвала бы их Найтин и Дени, да именно так, а старшую — как свою сестру — Ихха. И снова плачь, точно, это уже начался предсмертный бред, потому, что кроме плача ещё были голоса. Детские голоса, молящие Инэллину:

— Нам плохо здесь, темно и страшно, мы заблудились, мы потерялись, забери нас отсюда...

Дети, её дети, они потерялись и она их нашла, Инэллина потянулась, нет, она не могла уже даже шевельнуться, но она потянулась к ним всей своей сущностью. Она понимала, что это уже бред, ну и пусть, зато у неё будут дети, пусть в последние минуты её жизни, пусть не родившиеся, но это будут её дети! И она, собрав последние силы, собрав крупицы угасающего сознания, позвала:

— Идите ко мне мои родные, мои маленькие, Ихха, Найтин, Дени...

И её сознание погрузилось в чёрный омут, но, сделав последнее усилие, она обняла своих детей.

Сознание медленно возвращалось, Инэллина открыла глаза, над головой были зелёные листья. Листья? Не небо? Она же лежала у болота, под открытым небом! Снова бред? Инэллина вспомнила — дети! Где её дети? Какие дети, когда она умирает у болота!

— Нет, ты не умрёшь! — Сказал тоненький голосок, — Ты же наша мама и мы тебя нашли! Мы очень долго искали! Нам без тебя было так плохо!

Инэлина почувствовала, что её обнимают детские руки, она тоже обнимает и гладит детские головки. Обнимает и гладит! Но её руки сгорели, и даже двигаться она уже не могла!

— Мы тебя намного полечили, но совсем вылечить не можем. Надо туда, где тебя могут вылечить.

Инэлину подняли и посадили у дерева, она увидела троих детей, девочку лет тринадцати-четырнадцати, и двойняшек — мальчика и девочку. Дети были очень похожи на её сестру, такую как она её помнила, большие синие, не много раскосые глаза, вот только волосы были на чёрные, а цвета пепла.

— Ты наша мама, — заявила младшая девочка, — ты нас нашла. Но ты заболела и тебя надо лечить, а мы не умеем. Мы тебя отнесём туда, куда ты скажешь, и где тебя вылечат.

— Найтин, — проговорила Инэллина, девочка прижалась к её руке, к другой руке прижался мальчик.

— Но я не могу идти, — растеряно проговорила Инэллина и посмотрела на то, что было когда-то её ногами, ноги хоть и обгорелые были на месте.

— У меня не получилось совсем вылечить, я ещё не умею, — виновато сказал мальчик, Инэллина ласково погладила его по голове. Разве это важно — не совсем вылечили? Когда у неё есть дети, её дети! Или это всё-таки был бред, или она уже умерла? Старшая девочка протянула листочек, сложенный чашечкой, Инэллина только сейчас почувствовала, как хочет пить, она выпила всю жидкость, и остатки боли куда-то ушли. Это окончательно убедило её, что это не бред. Инэллина обняла своих детей, она не сомневалась, что это её дети и прижала их к себе.

Идиллия была нарушена тяжёлыми шагами, это к болту вышли десантники союзовцев. Иннэлина поморщилась, за ней поморщились дети — ну как можно так топать на мягкой болотистой почве?

— Где же эта сучка? — Раздался грубый голос, особенно грубый после голосков детей, — Сожрали таки болотные твари?

— Да нет, следов нету, если бы кто-то из болота выполз, следы бы были.

— А куда же она тогда делась? Не могла же она уйти, я сам видел, что ноги у неё сгорели, да и руки тоже. Не на небо же вознеслась, живьём.

— А может, она в землю закопалась, или провалилась?

— Ну, ты скажешь, следов то нет. Не нравится мне это, надо здесь всё осмотреть, Джо включи-ка биосканер.

Некоторое время ничего не происходило, а потом из кустов окаймлявших маленькую полянку под дерево высунулась голова в шлеме с открытым забралом:

— Эй, парни, а сучка-то здесь, и ноги у неё целые, кто сказал, что сгорели? Никто поразвлечься не желает?

Появились ещё две головы и десантники целиком вывалились из кустов. Они оглядели открывшуюся им группу и один, видимо старший, сказал:

— Гм, а ноги-то у неё действительно есть, правда, не много прожаренные, а эти сучата откуда появились?

— Наверное, гражданские.

— Всё равно кончать надо, — и старший вскинул свой ручной плазмер. Но его остановил другой десантник: