Битва в пути

«Тащат! Да еще как нагло, разбойники! Что это они грузят? Длинное, гнутое. Проволока? Нет! Трубки какие-то!»

— Ну, слава богу! — радостно сказали на грузовике. — Теперь можно действовать!

Бахирева удивили мирные, даже сердечные интонации в голосе вора.

— Да не так укладываешь! — Мужская фигура встала на борт машины. — Ящиками, ящиками подопри!.. Как вас благодарить, не знаю!

— Что там благодарить… Ты коммунист, и я коммунист!.. — неожиданно со знакомой хрипотцой прозвучало за забором.

— Кабы все это понимали! — горько вздохнула фигура на борту. — Ну, до свидания!

Из-за забора, показалась голова в шапке и протянулась рука. Воры обменялись через забор рукопожатием.

— Так ты не унывай, Павел! — сказала голова знакомым хриплым басом.

— Я не унываю! — грустно ответили из грузовика. Машина стала разворачиваться, и свет фар скользнул по забору, по голове в шапке. На миг осветилось круглое лицо с моржовыми опущенными усами.

«Василий Васильевич! — подумал Дмитрий. — Не может быть! У того усы не такие, у того торчат. Но не одни усы, и лицо, и голос! Вот тебе и опора завода!»

— Стой! — закричал он и побежал к машине, увязая в сугробе.

Машина рванулась, человек на борту грузно шлепнулся в кузов, голова за забором исчезла.

Бахирев смутно различил номер машины, вернулся на завод и сообщил о виденном охране и дежурному по заводу.

Утром он по просьбе Вальгана проводил рапорт.

Бахирев не терпел длинных совещаний. Еще до рапорта он внимательно просмотрел «дефициты», ознакомился с диспетчерскими сводками. Ему уже знаком был и полусвет маленькой комнатушки Рославлева, и до отказа набившие ее усталые люди. Они здоровались с ним вяло, видимо ничего существенного не ожидали от рапорта, проводимого «новым главным». Только два светлых глаза смотрели на него с откровенным и спокойным любопытством. «Кто это глазеет там, у окна?» — мельком подумал он.

Смугло-бледная в сером полусвете комнаты, девушка поставила согнутую в колене ногу на перекладину соседнего стула и обхватила колено сплетенными руками. В позе ее была такая естественность и непринужденность, словно она сидела не в переполненном людьми кабинета начальника цеха, а где-то на степном пригорке в полном одиночестве. На темном лице странно выделялись светлые, прозрачные, как дождевые капли, глаза. Бахирев на мгновение отметил и ее позу и глаза, но тут же забыл о ней. Он сел на свое место и без предисловия начал глуховатым, монотонным голосом:

— Дефициты и взаимные претензии имеются по цехам чугунолитейному, термическому, моторному, сборочному. Четыре перечисленные цеха останутся. Остальные могут уйти…

Начало было непривычным. Отсутствие на рапорте обычно считалось признаком нерадивости, а «новый» сам гнал половину людей с рапорта. Инженеры сперва нерешительно переглядывались, потом, обрадовавшись нежданной свободе, толпой ринулись к двери.

Наскоро покинутые людьми стулья стояли в небрежном беспорядке, и от этого обычная деловая и напряженная атмосфера рапорта исчезла. Оставшиеся поглядывали на двери, свертывали дефициты. Им тоже хотелось уйти. Только девушка у окна не изменила ни позы, ни выражения лица.

— Прошу подвинуться поближе, — сказал Бахирев,

Два-три человека нехотя вышли из дальних углов.

— За истекшие сутки, — начал Бахирев все тем же ровным, монотонным голосом, — с конвейера спущено двадцать недоукомплектованных тракторов и недодано три трактора. Начальник сборки, почему не обеспечили нормального выпуска?

Рославлев неохотно встал. Он, как и все на заводе, знал, что «новый» не решает вопросов, и поэтому рапорт в присутствии «нового» и в полупустой комнате становился формальностью. Рославлеву крайне не понравилось также начало рапорта. Обычно он сам, как начальник сборки, предъявлял свои претензии цехам, а «новый» начал с претензии к нему. Это было мелочью, но мелочью непривычной для Рославлева. Поэтому начальник сборки вложил в свой бас иронию и пренебрежение. — Мы «не обеспечили» потому, что нас не обеспечили. — Почему вы говорите «мы»? Что значит ваше «мы?»

— Мое «мы» значит — цех сборки… — пробубнил Рославлев с прежней иронией.

— На фронте, когда командир батальона не выполняет задание, он не говорит: «Мы не выполнили». Он говорит: «Я не выполнил…»

«Дешевый прием», — поморщился Рославлев и ответил:

— Я на фронте не был… За передачу фронтового опыта благодарю…

По лицам скользнули мгновенные улыбки.

— Прошу отвечать точнее, — не реагируя на насмешку, сказал главный. — Почему недодали три трактора?

— Ночью конвейер стоял по дизелям, — одновременно и сердясь и скучая, сказал Рославлев.

— Почему допустили нулевые позиции по дизелям?

«Ты еще и зануда ко всему прочему!» — окончательно рассердился Рославлев. Иронизируя еще откровеннее, чем прежде, он точно, но тонко передразнил монотонные интонации Бахирева:

— Потому допустили нулевые позиции по дизелям, что чугунка половину блоков сумела загнать в брак…

Снова усмешки пробежали по лицам, и снова главный никак не реагировал на иронию.