Битва во времени

И с какого-то момента — сперва исподволь, потом всё откровеннее — в разговоре стали проскальзывать сомнения: действительно ли им дали знак горные жрецы? Не окажутся ли это представители какой-то иной эзотерической организации — и даже, возможно, одной из тех, которые посылали в интернат своих членов как учителей? Или наоборот — совсем неожиданной, незнакомой даже из той тайной литературы?.. И снова встал тот же вопрос: как говорить с ними, чего те могут ожидать от пришедших, чего потребовать? И вообще — не подвела ли излишняя доверчивость и уверенность, что тем, кто дал знак, будут столь же близки и понятны общие интересы Разума в противостоянии Хаосу? Или… возможно, тропинка и вовсе имела какое-то иное, совсем мистическое происхождение и назначение? И там, в конце, их ждали вовсе существа иной, не человеческой природы? Или — человеческой, но не фархелемской? Например — те же "люди дальних миров", судя по некоторым данным, все эти тысячелетия после своего исчезновения продолжавшие скрыто наблюдать за обоими человечествами Фархелема? Или не очень скрыто — ведь и многие древние откровения, и возникшие в недавние годы учения и секты — подобные той, где состоял второй "усыновитель" Лартаяу — было принято связывать с ними… И вновь разговор шёл теми же кругами, и всё более странным казалось — что даже от этих новых учений определённо веяло стариной, древностью, неприятием чего-то современного, достигнутого самими фархелемцами, oщyщалcя тот же странный налёт какой-то казуистики, игры словами, "испытательный" уклон, явное нежелание говорить с людьми Фархелема как равными по достоинству… И, когда разговор после очередного долгого молчания возобновился уже об этом — Джантар понял: никак не удаётся уйти уже от новых, смутных и страшных подозрений. Ведь оказывается (и тоже стало понятно лишь теперь) — там нигде и ни в чём не ощущалось мировоззрение именно развитой высокотехнологичной цивилизации — по крайней мере, как такая цивилизация представлялась самим фархелемцам! А везде — лишь после отдельных немногих слов о космических далях и масштабах, смутных намёков на научные теории и высокие технологии — следовали всё те же примитивные моральные поучения низшему, слаборазвитому сообществу, общие указания на пороки, несовершенства, нерешённые проблемы, причём — даже без намёков на опыт их решения иными сообществами разумных! Словно — кто-то попросту возвышался над их человечеством неким монументом непогрешимости с моральной оценкой всех его исторических путей, современного состояния и дальнейших планов — но не было понятно: в чём этот кто-то реально заинтересован, во что готов вмешаться, кому и в чём помочь, на чью сторону встать в какой ситуации? И сомнения обретали всё более конкретный, оформленный смысл: а… вдруг за происходящим и стоят "люди дальних миров", представители инопланетного разума? И именно они — а не известные фархелемцам издревле природные духи, не те же астральные владыки, и не eщё мифические иерархи непредставимо великих уровней — тысячелетиями управляли человечеством Фархелема через подобные учения? И именно… на встречу с ними, а не с горными жрецами шли сейчас они — девять подростков, в критический для своего мира момент решивших взять на себя ответственность за его судьбу? И значит — надо было подумать, что скажут такому иному разуму, какие вопросы смогут поставить, как объяснить ситуацию, о чём просить?.. И вообще — как и о чём говорить с теми, кто, для себя пользуясь высокими технологиями, позволяющими преодолевать межзвёздные расстояния — для фархелемцев предпочитали представать в мифологических образах из их же древних преданий и легенд?.. И — чем были для них сами происходящие сейчас события, и какова тут могла быть их собственная роль?..

— Прямо так и спросят — в чём смысл жизни вообще? — после довольно долгой паузы переспросил Герм. — И если мы скажем: в победе добра над злом — они станут запутывать нас всей этой казуистикой о двуединстве и взаимопереходах Добра и Зла. А если скажем: в противостоянии энтропии, хаосу, стихийным разрушительным силам — опять же сразу пойдёт речь о бренности и тленности всего сущего. Или, например, так: смысл жизни — в духовном, психологическом удовлетворении от неё, в преобладании радости над горем? Но и тут смогут возразить: всякое горе — обратная сторона радости, так же, как разрушение — обратная сторона созидания. И вообще — всё не вечно, всё меняется, и мы с горестью наблюдаем, как рушится и pacпaдaeтся то, что с радостью строилось и развивалось, пока на это хватало его внутренних сил и логики… И сами человеческие понятия — ограниченны, есть что-то выше их… И вот только если сказать: смысл жизни в познании Истины — что смогут возразить на это? Как докажут, что сама Истина есть ложь?

— Но и такой насторожённой враждебности сразу не надо бы… — начала Фиар. — Тем более — это только в литературе они говорят и думают так…