Битва за Адриатику. Адмирал Сенявин против Наполеона

Кончили матросы работы, прибрали палубу, вынесли брандспойты, разделись и ну поливать друг друга. Окатившись водою, собрались в кучи в ожидании следующего свистка к чарке и к обеду.

Между тем штурмана вышли уже наверх ловить солнце и определять по полуденной его высоте широту места. Команда неотрывно смотрит на них в ожидании окончания измерений. Наконец измерения окончены, старший штурман идет к вахтенному начальнику и докладывает градусы, минуты и секунды обсервованного места. Вахтенный начальник тут же докладывает цифры старшему офицеру, а тот командиру. Эта формальность соблюдается, даже если командир с самого начала стоит на шканцах и все прекрасно слышит, а сам корабль стоит на якоре.

– Восемь склянок бить! – говорит командир и приказывает старшему офицеру, тот репетует команду вахтенному начальнику:

– Восемь склянок бить!

– На баке восемь склянок пробить! – передается команда на бак вахтенным унтер-офицером.

Мерным басом звучит колокол, радостно отзываясь в сердцах матросов, которые вот уже полчаса с нетерпением ждали эти удары. Не успел еще смолкнуть последний, как вахтенный начальник командует:

– Свистать к вину и обедать!

Между тем все боцманы и унтер-офицеры уже стоят вокруг ендовы с водкой, приложив дудки к губам, подняв локоть правой руки кверху и прикрыв пальцем отверстия дудки. Едва слышится команда, как вахтенный начальник дает отмашку старшему боцману.

Разом, наклонив головы и краснея от натуги, унтера свистят так пронзительно и молодецки, что трещат барабанные перепонки. Причем каждый в общий свист, вставляет и свои, только ему присущие трели. Из всех сигналов этот любим матросами особо. А потому и зовут они промеж себя сей сигнал «соловьиным». Так и говорят:

– Вот и соловьи к вину просвистали!

Но вот соловьи отсвистали. Толстый баталер развертывает списки и начинает выкликать к водке по порядку фамилию. Очередь у ендовы движется быстро и весело с шутками и прибаутками. Баталер же смотрит зорко, чтобы особо шустрые по второму разу в очередь не пристроились.

Меж тем артельщики уже расстилают брезенты, выносят баки с горячими щами, сухари, соль и все раскладывают на брезентах. Матросы чинно усаживаются вокруг баков и начинают обедать, дуя что есть мочи в кипящие щи. Потом отдых.

Около двух часов свисток и команда: «Вставать умываться, грамоте учиться!»

Приходят офицеры, гардемарины, священник и начинают преподавать арифметику, грамоту и закон Божий. Это новшество Сенявина. Не все его одобряют, но куда деться, приказ есть приказ! Умеющие уже читать с видом превосходства уединяются у орудий с книжками сказок.

В четыре часа начинается артиллерийское учение, потом парусное. Потом отдых, матросы поют на баке песни, потом ужин с чаркой водки, после чего невахтенные разбирают койки и ложатся спать. Вахтенные же коротают время на палубе, рассказывая друг другу небылицы. Еще один день вдали от родины окончен.

Между старожилами Корфу и новоприбывшими вовсю начались взаимные посещения. По всему рейду сновали шлюпки, то офицеры торопились навестить своих друзей, однокашников, сослуживцев, а то и единокровных братьев. Вечером офицеры и матросы съехали на берег. Матросы погулять в городских кабаках, которые были здесь уже обустроены на российский манер. Офицеры кто в казино, кто в театр, но большинство в итальянский балет, которые местные старожилы весьма нахваливали. Из воспоминаний одного из посетителей местного балета: «…Балет же, составленный из лучших итальянских танцоров, показался мне превосходным, и я должен был согласиться, что до сего времени видел одних фигурантов. Здешние прыгуны еще лучше, смелее, удивляют смертными скачками (Salto mortale), а первый танцор и прекрасная танцовщица Гаетани, подлинно летали на сцене. Пантомима их, также как и легкость, приличность и согласие с музыкою, совершенны».

* * *

В эти тяжелые для всех моряков дни Сенявин произвел некоторую перетасовку офицеров. На новоприбывшие назначил тех, кто уже много поплавал в здешних водах, на бывшие здесь ранее, наоборот, тех, кто такого опыта не имел. Больше всего забот доставил главнокомандующему фрегат «Венус». Дело в том, что за командовавшим фрегатом капитаном 1-го ранга Эльфинстоном обнаружились весьма нелицеприятные поступки. Будучи пьяным (а напивался он почти каждый божий день), Эльфинстон любил издеваться над командой. Приказывая начать парусные учения, он объявлял, что последние, взобравшиеся на мачты, три матроса буду нещадно выпороты семихвостными «кошками», которые выдирали с матросских спин мясо кусками. Со стороны «Венус» поражал всех быстротой своих парусных постановок, радовал глаз непрерывно бегающими матросами. На самом же фрегате жизнь становилась день ото дня невыносимой.

– Уж лучше за борт головой, чем терпеть злодеяния такие! – печалились друг другу матросы, после побоев в себя приходя.

– Не фрегат у нас, а изба пытошная! – возмущались офицеры.