Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945

На «Горце» мне устроили торжественные, можно сказать пышные, проводы. Когда на причал выехало такси, оно оказалось оборудовано тросами для буксировки. Половина команды тянула такси по главной улице Лондондерри, а другая половина бежала следом. Этот момент можно было бы назвать самым счастливым в моей жизни, если бы он не стал самым печальным.

Глава 10 «ПИВЕНСИ-КАСЛ» И СТАРШИЙ ОФИЦЕР 30-Й ЭСКОРТНОЙ ГРУППЫ

Оставив «Горец», я уже больше никогда не был счастлив в море. Я отдал этому кораблю все, и первое впечатление от 30-й эскортной группы нисколько не уменьшило глубокую грусть от расставания с моим любимым эсминцем. На трех эсминцах, на которых я служил, большую часть команд составляли старослужащие. На «Лох-Тулле» были в основном резервисты, а на «Вербене» – половина резервистов и половина старослужащих.

В 30-й эскортной группе служили люди, пришедшие на флот уже во время войны. Про офицеров я могу сказать только одно: ни рыба ни мясо. Став наследниками нерушимых традиций флота Западных Подходов, они разительно отличались от своих предшественников – у них было другое прошлое, другие взгляды, другая подготовка. При этом я не хочу сказать, что они были неумелыми – вовсе нет. Просто они были детьми другого века – века радаров. Только познакомившись со своими новыми командирами, я понял, насколько все мы изменились за пять лет войны. Новые капитаны по сравнению с командовавшими кораблями в первых эскортных группах были моложе лет на двадцать. Они вообще были молодыми и почти одногодками – самого старшего от самого младшего отделяло не больше двух лет. Страна взвалила тяжелейшую ответственность на их плечи, еще недостаточно окрепшие, чтобы выдержать такую ношу. Они старались быть чрезвычайно серьезными и проявляли повышенное беспокойство к таким мелочам, как заполнение отчетных форм. В какой-то степени это было оправдано. На этой стадии войны длинные щупальца бюрократии уже проникли и на передовую, и количество заполняемых на каждом корабле бумаг от месяца к месяцу неуклонно увеличивалось. Больше нельзя было привести в порт поврежденный непогодой корабль и списать на погоду заодно и другие неполадки, а нехватку рома нельзя было объяснить как раньше – «отдан уцелевшим при крушении морякам». В первые годы войны, теперь кажущиеся такими далекими, на одном из наших корветов таким образом списали десять куда-то подевавшихся галлонов, которые позже обнаружили складированными под бухтами буксирного троса. Поскольку вновь внести их в отчетность было невозможно, пришлось разделить это внезапно обретенное количество рома между кораблями группы.

В 1941 году мы ходили с красными от соленой воды и хронического недосыпания глазами, но никогда не упускали возможности посмеяться. Это время кануло в Лету. Не приходилось сомневаться, что новые люди на новых кораблях уже не будут обмениваться сигналами, заставлявшими нас когда-то покатываться со смеху. Помню, как-то раз в Атлантике во время нешуточного волнения один из корветов приблизился к «Вербене», чтобы передать визуальный сигнал. Огибая конвой, корвет выскакивал из воды, частично обнажая днище, и мы не упустили случая просемафорить ему: «Вижу ваш купол». (Имелся в виду купол асдика, установленный на киле прямо под мостиком.) Ответ был дан моментально: «Бестактно и нескромно с вашей стороны поминать об этом».