Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945

Я всегда считал, что маленькие спасательные плотики слишком легко переворачиваются – мы даже проводили отдельные опыты и доказали, что эти спасательные средства очень неустойчивы. Их легко спустить на воду, и на первый взгляд они дают надежный шанс на спасение, поэтому в конце концов всегда оказываются перегруженными. Я всегда следил за тем, чтобы плотики на моих кораблях были снабжены канатами длиной около 6 футов, прикрепленными с определенными промежутками к лееру вокруг края плотика. Если он окажется перегруженным, люди смогут оставаться в воде, обвязавшись канатами. Таким образом гарантируется устойчивость этого спасательного средства и увеличивается число спасенных людей.

Макиндоу первым отправился за борт и выяснил, что температура воды не благоприятствует длительному купанию, за ним последовало еще несколько человек. В результате наш плот качался на волнах довольно уверенно. В 200 ярдах от нас я заметил еще один плот. Там не последовали нашему примеру, и он выглядел до крайности перегруженным. Должно быть, в конце концов он действительно перевернулся, и люди потом не смогли забраться обратно, поскольку, когда его обнаружили, он был пуст. А мы были подняты на борт рыбацкого судна «Госпожа удача» и доставлены в Пэдстоу.

В крошечном помещении рыболовного судна с трудом уместилось 12 человек и раскаленная древняя плита. Кок раздавал всем по очереди чашки с обжигающим чаем. До гавани оставалось идти около часа. Примерно на полпути мы почувствовали, что в наши тела потихоньку возвращается тепло, а с ним и жизнь. Я был первым, рискнувшим снять с себя промокшую одежду. Когда мы причалили, капитан дрифтера ссудил мне плащ, в котором я и сошел на берег. Адмирал А. Г. Кроуфорд, военно-морской представитель в Пэдстоу, встретил нас на причале. По дороге в его офис я заметил еще три траулера, огибающие мыс. Как я ни вглядывался в даль, больше ни одного судна не было видно. Адмирал дал мне шерстяной клетчатый плед, чтобы прикрыть наготу, и очень старую фуражку с маленьким козырьком, которую сам носил еще во время Первой мировой войны. Могу себе представить, как я выглядел в этой фуражке, пледе и с торчащими из-под него голыми, черными, как у негра, ногами (благодаря разлившейся кругом нефти). Думаю, именно нефтяная пленка спасла мне жизнь, поскольку в теплое помещение я попал только спустя два часа. При этом все время дул холодный ветер, а температура была около нуля. Дозвонившись в Плимут капитану (Э), я вернулся на пристань. Я хотел сам встретить своих людей и как можно быстрее составить список уцелевших. Уже начался отлив, и траулеры не могли подойти к берегу. Людей перевозили на катерах. Я никак не мог поверить, что три траулера доставили всех уцелевших после катастрофы, и все ждал подхода других судов. Меня с трудом убедили, что на место гибели эсминца вышло только четыре траулера и все они вернулись, в другие порты суда не заходили. И мне пришлось смириться с мыслью, что из команды уцелело 94 человека.

Взрыв порохового погреба «Уорвика» видели многие, включая летчиков с военно-морского аэродрома Сент-Меррин. Когда люди были высажены на берег, все уже было готово к их приему. Матросов сразу же сажали в автобусы и везли на аэродром. Отправив всех, адмирал Кроуфорд и я обошли все четыре траулера, чтобы поблагодарить капитанов, и только после этого он отвез меня на аэродром на своей машине.

В Сент-Меррине нас приняли прекрасно. Первым делом мне помогли смыть с тела уже подсохшую нефтяную пленку. Испробовали все – мыло, технические моющие средства и даже высокооктановый бензин. Последний лучше всего справился с задачей, но причинял крайне неприятные ощущения, попадая на нежные участки тела. Подкрепившись, я хотел отдохнуть, но узнал, что нашего боцмана поместили в расположенный неподалеку госпиталь, поэтому взял машину и поехал к нему. Он был резервистом и уже немолодым человеком, наверное, слишком старым для перенасыщенного событиями сегодняшнего дня. Он был в очень плохом состоянии, но меня узнал и искренне обрадовался. Ночью он тихо и мирно скончался во сне – сказался шок. На следующий вечер падре отслужил для нас специальную службу. Присутствие на ней было сугубо добровольным, но пришли все до одного. Тем же вечером я отправил телеграмму жене: «Не верь слухам – они лгут».