Битва за Берлин. Сборник воспоминаний

– Где сейчас генерал Гудериан, с которым я в тридцать девятом году встречался в Бресте? – поинтересовался я. – Он тогда командовал танковой дивизией.

– Гудериан был начальником штаба сухопутных войск Германии до пятнадцатого марта, затем заболел и сейчас находится на отдыхе. Тогда я был его заместителем.

– Болезнь Гудериана дипломатическая, политическая или военная хитрость?

– О своем бывшем начальнике я не могу говорить плохо, но нечто в этом роде было.

– Вы все время находились в генштабе?

– Я работал начальником отдела боевой подготовки. Я был также в Москве и до мая сорок первого года замещал там военного атташе, а затем меня назначили начальником штаба армейской группы на Востоке.

– Значит, это вы в Москве научились русскому языку и с вашей помощью Гитлер получал информацию о Советских Вооруженных Силах? Где вы были во время Сталинградского сражения и как вы к нему относитесь?

– Я был в это время на Центральном фронте, у Ржева. Ужасно – этот Сталинград! С него начались все наши несчастья… Вы были в Сталинграде командиром корпуса?

– Нет, командующим армией.

– Я читал сводки о Сталинграде и доклад Манштейна Гитлеру.

Долгая пауза.

Чтобы прервать молчание, я спросил:

– Почему Гитлер покончил жизнь самоубийством?

– Военное поражение, которого он не предвидел. Надежды немецкого народа на будущее потеряны. Фюрер понял, какие жертвы понес народ, и, чтобы не нести ответственности при жизни, решил умереть.

– Поздно понял, – заметил я. – Какое было бы счастье для народа, если бы он это понял пять-шесть лет назад…

Беру завещание Гитлера и читаю вслух:

– «Хотя в годы борьбы я считал, что не могу взять на себя такую ответственность, как женитьба, теперь, перед смертью, я решил сделать своей женой женщину, которая после многих лет настоящей дружбы приехала по собственному желанию в этот уже почти окруженный город, чтобы разделить мою судьбу.

Она пойдет со мной на смерть по собственному желанию как моя жена, и это вознаградит нас за все, что мы потеряли из-за моей службы моему народу».

Обращаюсь к Кребсу:

– Ева Браун как будто не арийской крови. Как же это Гитлер отошел от своих принципов?

Кребс поморщился и ничего не ответил. Мне пришлось добавить:

– Жаль! Может быть, провести телефон из этого дома к Геббельсу? – переменил я тему разговора.

– Я буду очень рад, – встрепенулся Кребс, – Тогда и вы сможете говорить с доктором Геббельсом. Я готов послать с вашими телефонистами своего адъютанта – это поможет.

Позвонил маршал Жуков. Я доложил, что Кребс с 15 марта – начальник генерального штаба, читаю по телефону документ Геббельса о полномочии Кребса.

Мы договорились, что полковник, сопровождавший Кребса, и немецкий переводчик возвратятся к себе, чтобы установить прямую телефонную связь с имперской канцелярией. С ними ушли два наших связиста – офицер и рядовой, которых выделил начальник штаба армии.

К этому времени ко мне на КП прибыли член Военного совета армии генерал-майор Пронин, мой первый заместитель генерал-лейтенант Духанов, начальник оперативного отдела полковник Толконюк, начальник разведки полковник Гладкий, его заместитель подполковник Матусов и наш переводчик капитан Кельбер.

Мы перешли в соседнюю комнату, приспособленную под столовую. Принесли чай, бутерброды. Все проголодались. Кребс тоже не отказался. Взял стакан и бутерброд. Я заметил, как дрожат у него руки.

Сидим уставшие. Чувствуется близость конца войны, но ее последние часы утомительны. Ждем указания Москвы.

А фронтовая жизнь шла своим чередом. Штаб армии предупредил войска, в первую очередь армейских артиллеристов, что надо быть готовыми к продолжению штурма. Разведчики вели наблюдение за противником, его резервами, снабжением. В подразделения подвозили боеприпасы и горючее. Саперы строили и улучшали переправы через канал Ландвер. Я иногда уходил от Кребса в соседние комнаты, чтобы дать указания и утвердить распоряжения штаба.

Командирам корпусов и дивизий было четко сказано, что переговоры ведутся как положено, а войска должны быть готовы немедленно, по первому сигналу возобновить штурм. Получалось так: Геббельс, Борман и Кребс хотели оттянуть время в свою пользу – авось русские начнут перепалку с союзниками… А мы это же самое время использовали для того, чтобы получше подготовиться и одним ударом завершить штурм Тиргартена, если капитуляция не состоится.

Разговор с Кребсом возобновился. Хотелось проникнуть в тайны руководителей Третьего рейха, в их замыслы и надежды, тем более без ответа Москвы прекратить переговоры с Кребсом я не мог. Кребс, конечно, все знает, но ничего толком не скажет, из него надо суметь выудить все, что можно, ведя беседу, сопоставляя его ответы на вопросы.

– Где сейчас Герман Геринг?

Кребс встрепенулся, будто его разбудили:

– Геринг? Он – предатель, его фюрер терпеть не может. Геринг предложил фюреру сдать ему управление государством, фюрер исключил его из партии. – И тут же поправляется: – Гитлер перед смертью исключил его из партии, о чем он пишет в завещании.