Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Мой муж послал за доктором Ламмерсом, рейхсминистром без портфеля и бывшим шефом аппарата рейхсканцелярии… Он находился внизу в Берхтесгадене и тотчас прибыл к нам наверх. На вопрос моего мужа, осталось ли завещание таким же, каким оно было, когда мой муж получил его от Адольфа Гитлера, Ламмерс ответил утвердительно. Возможно, у моего мужа были основания предполагать, что тем временем Гитлер изменил свое завещание, с учетом тех натянутых отношений, которые в последние два года сложились между ним и Гитлером. Ни при каких обстоятельствах мой муж не хотел предпринимать какие-либо шаги без письменного приказа. Поэтому он послал Адольфу Гитлеру радиограмму следующего содержания:

«Мой фюрер! Согласны ли Вы с тем, что после Вашего решения остаться на командном пункте в крепости Берлин я, согласно Вашему указу от 29 июня 1941 года, как Ваш заместитель немедленно приму на себя общее руководство рейхом с полной свободой действий внутри страны и за рубежом?

В том случае, если ответ не поступит до 22 часов, я буду считать, что Вы лишены свободы действий. Тогда я сочту Ваш указ вступившим в силу и буду действовать на благо народа и отечества.

То, что я чувствую в эти самые тяжелые часы моей жизни по отношению к Вам, Вы знаете, и я не могу выразить это словами. Да хранит Вас Бог, да поможет Он Вам несмотря ни на что, как можно скорее прибыть сюда!

Преданный Вам Герман Геринг».

«Тогда министр Ламмерс попросил меня, – так рассказывал мой муж, – убрать из текста радиограммы фюреру назначение срока, но я на это не пошел». …

Рассказывая мне все это, мой муж взволнованно ходил по комнате из угла в угол. С горькой иронией и глубочайшим отчаянием в голосе он произнес: «Вот, наконец-то мне суждено взять Германию в свои руки, именно тогда, когда все разрушено и когда уже слишком поздно! Разве не мог фюрер еще в декабре предоставить мне полномочия на полную свободу действий? Как же настоятельно я просил его тогда об этом!»

Но потом он неожиданно приободрился: «А может быть, и сейчас еще не слишком поздно. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы Германии не пришлось заключать позорный мир. Возможно, мне еще удастся добиться приемлемых условий».

Как только у него в руках будет ответ от фюрера с его согласием, мой муж намеревался приложить все усилия, чтобы связаться с Черчиллем, Эйзенхауэром и Трумэном. Он подошел ко мне, крепко взял меня обеими руками за плечи и спросил: «Эмми, если с Германией заключат почетный мир, но отвергнут мою кандидатуру, так как я играл слишком большую роль в Третьем рейхе, и, действуя по рецептам Первой мировой войны, потребуют выдать меня, а возможно, и тебя, ты готова вынести все – абсолютно все, ради блага Германии?»

Не задумываясь, я ответила: «Да, Герман!»

«Именно это «да» я и хотел от тебя услышать, – сказал он. – А теперь я хочу как можно быстрее начать действовать, как только придет ответ».

Но Герингу так и не пришлось больше действовать. Хотя его радиограмма и дошла до рейхсканцелярии, она вызвала у Гитлера совершенно неожиданную для рейхсмаршала реакцию. Ротмистр Герхард Больдт свидетельствует:

«Рано утром 26 апреля поступила радиограмма от рейхсмаршала Геринга с юга рейха. Ее содержание было примерно следующим: «Мой фюрер, поскольку Вы своим указом назначили меня своим преемником на тот случай, когда Вы, мой фюрер, будете не в состоянии исполнять обязанности главы правительства, я считаю, что сейчас наступил момент взять на себя управление правительством и страной. В том случае, если до 24.00 26 апреля я не получу противоположный ответ, то тогда буду считать это Вашим согласием».

Это известие поразило Гитлера, как удар обухом по голове. Сначала он расплакался, как ребенок, а потом стал неистовствовать как одержимый. В его глазах это было неслыханным предательством. Кроме того, он принял телеграмму за ультиматум, что позднее на судебном процессе в Нюрнберге Геринг, однако, решительно отверг. Возмущение Гитлера разделяло с ним и все ближайшее окружение, находившееся в бункере. Геббельс тоже кипел от ярости и дал волю своим чувствам в театральном словоизвержении.

За его высокопарными фразами о чести, верности, смерти, крови, о фюрере чувствовалась плохо скрываемая зависть. Видимо, Геббельс предполагал, что Геринг намеревался спасти свою шкуру и вытащить голову из петли. Борман тоже постарался не упустить возможность еще сильнее разжечь пылающую страсть Гитлера. Гитлер приказал гестапо тотчас же арестовать Геринга. «Бросить его в тюрьму крепости Куфштайн!» – кричал он.

Тотчас же был отдан и секретный приказ. В том случае, если он, Гитлер, не переживет войны, Геринг должен быть умерщвлен. …

Преемником Геринга был назначен генерал-полковник Роберт фон Грейм. Ему была послана радиограмма с приказом немедленно явиться в рейхсканцелярию».