Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Гюнше все еще так потрясен произошедшим, что не может вымолвить ни слова. Он поднимает правую руку и, выставив указательный палец как дуло пистолета, показывает на свой рот.

– А где же Ева? – спрашиваю я, ошеломленный до глубины души.

Гюнше показывает рукой на все еще закрытую дверь комнаты шефа:

– Она с ним.

Лишь с трудом я добиваюсь от него рассказа о том, что же произошло здесь в последние часы.

Шеф выстрелил себе в рот в своем кабинете и упал головой вперед на крышку стола.

Ева Гитлер сидела, откинувшись на спинку кушетки, рядом с ним. Она отравилась».

Не только Ева Браун, но и Гитлер убил себя ядом. Хотя в послевоенные годы некоторые авторы, например Х.Р. Тревор-Ропер, придерживались мнения, что Гитлер застрелился, однако позже это было подвергнуто сомнению, например со стороны Куби. Гитлер сначала отравился, а уже потом кто-то из его ближайшего окружения произвел контрольный выстрел. В этом же направлении вели все свои розыски и русские, которые после захвата рейхсканцелярии педантично исследовали смерть Гитлера, непосредственную причину смерти и все обстоятельства, сопутствовавшие ей. В русский плен попал группенфюрер СС Раттенхубер, шеф Имперской службы безопасности и начальник личной охраны Гитлера, который провел последние дни апреля в рейхсканцелярии. В Москве он дал подробные письменные показания о событиях тех дней в бункере фюрера. О дне 30 апреля Раттенхубер пишет: «Около часа ночи [1 мая] я снова встал, обошел посты и примерно в 4 часа утра отправился в бункер фюрера. Здесь Линге [камердинер Гитлера] сообщил мне, что фюрер покончил жизнь самоубийством и что он выполнил самый тяжелый приказ в своей жизни. Как мне стало известно от доктора Штумпфеггера, именно он должен был достать цианистый калий для фюрера и его жены.

После сообщения Линге я был совершенно убит горем, несмотря на то что Гитлер попрощался со мной. Я опустился на стул, и Линге рассказал мне, что трупы были завернуты в одеяло и сожжены в саду рейхсканцелярии недалеко от аварийного выхода из бункера. Затем он сообщил мне, что на ковре осталось пятно крови. Когда я удивленно посмотрел на него, так как знал, что Гитлер принял цианистый калий, он пояснил, что фюрер приказал ему выйти из комнаты и через десять минут, если он ничего не услышит, снова войти в комнату, чтобы выполнить его последний приказ. Когда я увидел, как Линге положил на стол в приемной пистолет Гитлера, мне сразу стало ясно, что он имел в виду, когда говорил о «самом тяжелом приказе в своей жизни». <…>

Я пришел к выводу, что Гитлер опасался того, что яд может не подействовать на его организм, и поэтому приказал своему камердинеру Линге через некоторое время войти в кабинет и выстрелить в него из пистолета».

До сих пор неясно, действительно ли Линге стрелял в мертвого Гитлера. Он сам решительно отрицает это. С таким же успехом это мог сделать кто-нибудь еще из ближайшего окружения Гитлера. Лев Безыменский, опираясь на до сих пор неизвестные документы из московских архивов, писал о смерти Гитлера:

«В то время как Раттенхубер считал, что именно Линге произвел «смертельный выстрел» в уже мертвого Гитлера, советские исследователи придерживались мнения, что стрелял Гюнше. Во всяком случае, несомненно одно: если в закрытой комнате прозвучал выстрел, то это не был выстрел, свидетельствующий о мужественном самоубийстве «величайшего полководца всех времен». <…>

Профессор Смолянинов, с которым я обсуждал предполагаемые обстоятельства самоубийства, заявил, что для него как судебного медика все предположения относительно выстрелов не имеют доказательственной силы. Поскольку согласно судебно-медицинскому и патологоанатомическому заключению причиной смерти Гитлера явилось отравление. «Все остальное относится к области умозрительных рассуждений», – подытожил профессор.

Доктор Шкаравский вообще и слышать не хотел о воображаемых «вариантах с выстрелом». «Факт отравления, – сказал он мне, – неоспорим. Я могу с полным правом утверждать это и сегодня. 8 мая 1945 года наша комиссия не смогла обнаружить никаких следов выстрела. Гитлер отравился».

Согласно последней воле Гитлера его тело должно было быть сожжено вместе с телом Евы Браун. Аксман присутствовал при выносе тел из бункера.

«Геббельс и я снова отправились в комнату для совещаний. Мы стояли в дверях, когда эсэсовцы пронесли мимо нас труп Гитлера. Он был завернут в шерстяное одеяло, закрывавшее только верхнюю часть туловища. На свисавших ногах можно было видеть черные брюки. За ними шел Борман, несший на руках тело Евы Браун. Оно не было закутано в одеяло. Потом Гюнше взял у Бормана тело Евы и поднялся с ним вверх по лестнице.

Я остался в бункере. На улице с грохотом рвались снаряды. <…> Геббельс пошел вместе с эсэсовцами в сад рейхсканцелярии. Он хотел присутствовать при сожжении трупов».