Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

Вейдлинг показывает, где еще остались части СС. В основном вокруг рейхсканцелярии.

– Они хотят пробиться на север, – сообщает Вейдлинг. – На них моя власть не распространяется.

Соколовский:

– Отдайте приказ о полной капитуляции… Чтобы и на отдельных участках не сопротивлялись.

– У нас нет боеприпасов. Поэтому сопротивление долго продолжаться не может.

Соколовский:

– Это мы знаем. Напишите приказ о полной капитуляции, и у вас совесть будет чиста.

Вейдлинг набрасывает проект приказа. Я бросил взгляд на часы: они показывали 7 часов 50 минут. <…>

Немцы советуются друг с другом [Вейдлинг с начальником штаба германского корпуса]. Вейдлинг хватается за голову, но пишет. <…>

Вейдлинг молча вручает мне бумагу. Читаем… Формулировки, может быть, и не все хороши. Но ему сейчас, конечно, не до четкости формулировок. Вот что он написал:

«30 апреля 1945 года фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боеприпасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.

Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.

Вейдлинг, генерал артиллерии, бывший комендант округа обороны Берлина.

– Не надо «бывший», вы еще комендант, – поправляет его Соколовский.

– Нужны ли формулировки о присяге? – сомневается генерал Пожарский.

– Не надо переделывать, – сказал я, – это его собственный приказ.

Вейдлинг в затруднении, не знает, как озаглавить: призыв или приказ?

– Приказ, – говорю я. <…>

Подали чай. Немцев отвели в отдельную комнату и там кормят. Мы – Соколовский, Ткаченко, Пронин, Вайнруб, Пожарский и я – вновь и вновь комментируем события последних дней и часов.

– У Вейдлинга нервный припадок, заметили? – спросил я.

– А ведь ему трудно! – заметил Соколовский.

– Разумеется, – согласился с ним Пронин. – Но приказ хитрый. Он умело подчеркнул и присягу, и обязательства… Он вне правительства – просто «вывеска»…

Докладывают, что приказ отпечатан. Говорю начальнику штаба армии генералу Белявскому:

– На машину посадить одного нашего офицера и одного немца, дать им приказ в руки, пусть ездят по улицам и оглашают его войскам и населению.

Утро серое, прохладное. Вспоминаем о Сталинграде, шутим, курим».

В ночь с 1 на 2 мая многие немецкие солдаты маленькими или более крупными группами пытались прорваться сквозь русское кольцо окружения на север или на запад. Обитатели рейхсканцелярии, которые образовали несколько групп прорыва, начали с короткими интервалами покидать свой бункер. Эрих Кемпка, который еще накануне помогал сжигать труп Гитлера, рассказывает о своей попытке прорыва:

«Стало совсем темно.

Отдельные группы уже покинули рейхсканцелярию. Наша группа быстро пересекла безлюдную Вильгельмплац. Мы спустились в туннель метро и направились в сторону Фридрихштрассе. Шагая по шпалам и рельсам, примерно через час мы вышли к станции «Фридрихштрассе».

Нашему взору открылась ужасная картина. Вдоль стен, на перроне и на лестницах лежали обессиленные солдаты, раненные, не получающие никакой медицинской помощи, и многочисленные беженцы. Большинство из них потеряли всякую надежду на спасение и с безучастным видом ожидали своей участи.

Сначала я в одиночку покинул станцию метро и осторожно поднялся по лестнице наверх, чтобы разведать возможность прорыва в северном направлении. Согласно полученному мной приказу, я со своей группой, насчитывающей около ста человек, должен был попытаться выйти в район городка Фербеллин (к северо-западу от Берлина). По слухам, там должно было находиться наше крупное воинское соединение, которое вело оборонительный бой против наступавших русских частей.

В нескольких метрах позади моста Вайдендаммер-Брюк-ке находилась противотанковая баррикада. До меня глухо доносились выстрелы. Вся местность вокруг словно вымерла. Несколько наших бойцов, которые держали оборону на баррикаде, сообщили мне, что хотя некоторым группам и удалось здесь прорваться, но другие, понеся тяжелые потери, вынуждены были вернуться назад.

Одного взгляда через Шпре было достаточно, чтобы убедиться в том, что они говорили правду. На улице, словно темные тени, лежали убитые и раненые. Картина была ужасной.

В глубине, в районе переулка Цигельгассе, солдаты противника развели огромный костер, чтобы иметь возможность просматривать всю Фридрихштрассе. По рассказу солдат, державших оборону на баррикаде, красноармейцы окопались в домах и руинах Фридрихштрассе. Своими скорострельными автоматами они буквально выкашивали все вокруг.

После того как ко мне присоединилась моя группа, я определил следующим местом постоянного сбора здание гостиницы «Адмирал-Паласт». Каждому бойцу нашей группы была предоставлена возможность во время прорыва присоединяться к другим группам, независимо от действий собственной группы».

Командир правительственной эскадрильи Ганс Баур тоже пытался с небольшой группой осуществить прорыв: