Битва за безмолвие. В поисках «византийства»

Историк XIII века Матфей Парижский сообщает – многие предполагали, что письмо монгольского хана к Папе содержало предложение начать войну против Иоанна Ватаца (Battacium), «грека, зятя Фридриха, схизматика, непокорного сына папской курии. Это предложение, как казалось, не было неприятным папе». В своей Historia Anglorum Матфей пишет, что папа велел передать монгольским посланникам для монгольского хана – если он примет христианство, то должен идти со всеми своими силами против Иоанна Ватаца «грека, зятя Фридриха, схизматика и мятежника… и после того – против самого Фридриха, который сам поднялся против Римской курии».

Соглашение не состоялось. Видимо, обе стороны слишком многого друг от друга хотели. Но совершенно очевидно, что ромеям тоже не было никакого резона доверять монголам. Тем более, что их император Иоанн Ватац приютил на византийских землях половцев, гонимых монголами. Ватац половцев крестил и использовал по их воинскому назначению. Они же, в свою очередь, наверное, рассказали ему о монголах немало занимательного.

Между тем, в 1259 году монголы были уже близ Газы. И казалось, готовы к броску на Иерусалим. И тут, как всегда не вовремя, Хулагу-хан узнает о смерти верховного хана. Чингизид спешно вернулся в Иран, чтобы закрепиться на главном своем плацдарме на случай атаки каких-нибудь недоброжелательных родственников. Разборки большей или меньшей интенсивности всегда сопровождали смену власти в государстве «от моря до моря».

В Палестине остался только корпус Кит-Буги-нойона. 3 сентября 1260 года мамлюки султана Куттуза разгромили его, а командира казнили. В короткий срок была отвоевана и вся Сирия.

Хулагу это наверняка расстроило, но не слишком, поскольку он провозгласил себя ильханом Ирана и стал родоначальником новой династии. Потомки же его благополучно приняли ислам, позабыв про якобы имевшуюся у них «крестоносную миссию».

Короче, каждый тогда, 700 с лишним лет назад, преследовал сугубо свои партикулярные цели. Как собственно, и в наше время все участники ближневосточных конфликтов.

Однако, мы не можем забывать, что любое многонациональное столкновение в этих очень непростых местах может иметь и не просто конкретно-исторические, а глобальные и даже метафизические последствия.

Ведь сказано пророком Иезекиилем:

«Ты же, сын человеческий, изреки пророчество на Гога и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! 2 И поверну тебя, и поведу тебя, и выведу тебя от краев севера, и приведу тебя на горы Израилевы. 3 И выбью лук твой из левой руки твоей, и выброшу стрелы твои из правой руки твоей. 4 Падешь ты на горах Израилевых, ты и все полки твои, и народы, которые с тобою; отдам тебя на съедение всякого рода хищным птицам и зверям полевым. 5 На открытом поле падешь; ибо Я сказал это, говорит Господь Бог. 6 И пошлю огонь на землю Магог и на жителей островов, живущих беспечно, и узнают, что Я Господь».

Грекопадение

Но для того, чтобы западные рыцари по призыву василевса Алексея Комнина оказались на былых землях Империи и принялись отвоевывать то, что при Цимисхие и Болгаробойце ромеи брали сами, государству нужно было пройти тяжким путем деградации. Докатиться надо было…

Не понять земной логикой, почему плеяду блестящих государственных деятелей и полководцев вдруг как в калейдоскопе начинают сменять один за другим какие-то нелепости на троне. И все это закономерно приводит к военной катастрофе.

Но легко объяснить подобное с христианской точки зрения.

Это кара Божья за чудовищное, ничем не оправданное военное преступление Василия. Пустые глазницы пятнадцати тысяч болгарских воинов были обращены к Небесам и взывали об отмщении. И оно не замедлило.

Василий не имел наследников, и престол занял его уже престарелый брат Константин. Он имел представительную внешность. Этим его достоинства исчерпывались. «Во главе государства он встал на семидесятом году жизни и как человек нрава мягкого, с душой, падкой до всяческих удовольствий, найдя казну полной денег, дал волю своим наклонностям и предался наслаждениям… Он был беспечного нрава, не слишком властолюбив, и при сильном теле труслив душой», – пишет Михаил Пселл, ученый, писатель, историк и государственный деятель, сам принимавший активное участие в событиях смутного времени, правда, уже на более позднем этапе.