Битва за Британию

На цель заходим уже по отработанной схеме. Группа Пэта Пэттла атакует вражеские истребители. А мои шесть «Харрикейнов» направляются к итальянским штурмовикам. Привет, привет! Не ждали? А мы приперлись! Атака сверху. Классика. Вражеские «Бреды» летят гораздо ниже нас. На двух тысячах метров над барханами. Пэт мне уже успел рассказать, что эти штурмовики выше подниматься не любят. Вот и хорошо. Объявляю атаку по рации и пикирую вниз, наводя прицел на головной итальянский штурмовик. Враги нас заметили. И начинают маневрировать. Как-то хаотично действуют. Слишком несогласованно. «Бреда» в моем прицеле мечется из стороны в сторону. Но меня такими дешевыми трюками сложно обмануть. Пора! Нажимаю на обе гашетки, раздирая вражеский самолет огнем из всех четырех пушек. М-да! Хорошо врезал! Правое крыло Ba.65 отправляется в свободный полет, а двигатель вспыхивает ярким пламенем. Этот готов!

Пора заняться другими противниками. Проскакиваю вниз, а потом уже привычно тяну ручку управления на себя. Чтобы уйти на вертикаль. Выше, выше, еще выше. И вдруг двигатель моего «Харрикейна» начинает чудить. О, только не сейчас! Мотор истребителя ревет уже не так уверенно. Чихает и начинает работать с перебоями. Обороты винта мгновенно падают. Черт, черт, черт! Я сейчас невольно завис в воздухе. Скорость упала катастрофически. Тяги двигателю не хватает, чтобы затащить тяжелый «Харрикейн» наверх. Кошмар!!! Ухаю вниз. Самолет тут же пытается свалиться в штопор. Но я не даю ему это сделать. И лихорадочно пытаюсь заставить нормально работать мотор. Не получается. Двигатель чихает и начинает дымиться. Этого еще не хватало. Тут мне уже не до боя. Не гробануться бы с высоты на барханы. А все к тому и идет.

Внезапно боковое стекло кабины моего истребителя взрывается кучей мелких осколков. А по фюзеляжу самолета начинает что-то долбить. Громко и отчетливо. Левая нога взрывается болью.

— Твою мать! — проносятся в голове испуганные мысли. — В меня же стреляют! В меня попали! Меня подстрелили! Боже, какая боль!

Но глаза боятся, а руки делают. Пока мозг паниковал, мое тело действовало на одних инстинктах. Резко бросаю свой покалеченный истребитель в сторону и вниз от строя вражеских штурмовиков, к которому я так неосмотрительно приблизился. Впрочем, тут от меня мало, что зависело. Здесь против меня работали законы физики. Если бы мотор работал нормально, то мой «Харрикейн» легко и быстро после атаки проскочил мимо врагов и ушел наверх. Но мотор меня подвел. Долбанный песок! Это все из-за него случилось. Сколько наши авиатехники не чистят моторы от песка. Но этого оказывается мало. В каждом вылете что-то да происходит. Пока были мелкие поломки. И никто из нас не погиб. Но сейчас я конкретно так попал из-за того, что двигатель моего истребителя вышел из строя в самый ответственный момент. И мне это может стоить жизни. Врагам уже удалось меня подстрелить. Нога зверски болит. Как будто туда раскаленный прут воткнули. М-да! Похоже, кончилось мое попаданческое везение. Ведь за все годы военной службы мне все время везло. Там же столько было опасных моментов, но из них я выходил без ранений. А тут вот не повезло. Мой «Харрикейн», внезапно потерявший скорость, расстрелял какой-то убогий борт-стрелок устаревшего итальянского штурмовика. Как же он сейчас, наверно, радуется, собака полосатая. Но такова судьба. Не повезло! Бывает!

Однако еще ничего не закончилось. Меня же не убили, а только ранили. Надо попытаться выжить. Увожу свой побитый истребитель все дальше и дальше от вражеских самолетов. Мне сейчас не до боя. Самолет быстро теряет высоту. Двигатель дымит все сильнее. Гадство! Ну, вот! Загорелся! Сквозь потеки масла на лобовом стекле вижу языки пламени, вырывающиеся из-под капота.

— Командир, ты горишь! Прыгай! Прыгай! — прорезался в наушниках моего шлемофона голос моего ведомого Дона Грегори.

— Да, надо прыгать! — мечется в моей голове испуганная мысль. — Сам знаю, что надо прыгать! Но как же болит нога!