Битва за Фолкленды

Отчет Ридли перед палатой общин 2 декабря по его возвращении из Порт-Стэнли произвел точно такой же эффект. Он спокойно перечислил проблемы, приносимые населению островов продолжением споров. Изложил три своих варианта выхода из ситуации и подчеркнул, что «любое конечное урегулирование потребует одобрения со стороны жителей островов и этой палаты». Точно такую позицию министры занимали добрых полтора десятилетия. Никакого заговора. Но на сей раз никто ничего не услышал. Накрученные Комитетом Фолклендских островов в отношении энтузиазма министра к обратной аренде, члены парламента обрушились на Ридли с таким напором, что едва ли кто-то мог припомнить нечто подобное в парламенте за многие годы. Спикер оппозиции, Питер Шор, заседавший в кабинете, одобрившем миссию Роулендса, громогласно потребовал «верховенства» желаний населения территории. И тут в наступление всей кучей бросились лоббисты Фолклендских островов. Сэр Бернард Брэйн заговорил о «новых опасениях», вызванных визитом Ридли. Либерал Рассел Джонстон завел песню о «годами незаживающих… позорных гнойниках» Министерства иностранных дел. Джулиан Эмери коротко осведомился, известно ли Ридли, что «на протяжении многих лет и тут я [Эмери] могу сказать с известным знанием вопроса его ведомство только и хотело сбросить с себя этот груз».

Что бы там ни говорил Ридли в свою защиту, все пропускалось мимо ушей. В итоге парламентский отчет отразил мрачную концовку: «Несколько почтенных членов палаты поднялись. Господин заместитель спикера: «Призываю к порядку». Ридли покинул заседание бледным и трясущимся. Один член парламента высказался в таком духе: я-де своими глазами лицезрел, как человека подстрелили на взлете. На заседании комитета по ВиО царила атмосфера, в которой словно бы висел молчаливый укор: «А ведь мы вас предупреждали». Ридли оценил реакцию парламентариев как неудачу. Стало совершенно очевидно, что население островов вовсе не увлечено его схемами. На совещании сошлись на решении подождать и посмотреть на дальнейшие настроения жителей территории. И вновь кабинет воздержался от лидирующей позиции в вопросе, в котором на данный момент больше всего требовалось именно лидерство. По иронии судьбы, когда позднее члены комитета Фолклендских островов собрались для обсуждения обратной аренды, мнения разделились поровну, о чем и соответственно известили представителей населения территории. И все же, как раз тогда, когда политическое мнение как будто бы начинало склоняться в пользу принятия необходимости компромисса с Аргентиной, на передний план выдвинулось противодействие, возникшее в Вестминстере из-за прошлых подозрений.

Могла ли вообще сработать идея Николаса Ридли с обратной арендой? Когда он встретился в Буэнос-Айресе со своим визави, Карлосом Кавандоли, последний выразил необходимую потребность дать хунте «что-то — хоть что-нибудь». На всем протяжении визита Ридли в Порт-Стэнли аргентинская пресса плевалась ядом в отношении варианта совместного управления и замораживания переходных процессов, но старательно обходила тему обратной аренды. В личной беседе Кавандоли признавался в трудности решения о принятии срока в девяносто девять лет, хотя предложение это, по его мнению, выглядело как вполне основательная тема для переговоров. Джон Юр, побывавший в Аргентине в июне 1981 г., счел Буэнос-Айрес «положительно настроенным в отношении обратной аренды». Трудно избавиться от ощущения, что, обладай британский кабинет мужеством, равным убежденности министра, появились бы твердые шансы на налаживание между Порт-Стэнли и Буэнос-Айресом процесса переговоров об обратной аренде. В результате безусловно не случилось бы никакой войны. Как ни в коем случае не нарушился бы уклад жизни населения островов.

***

Политика Фолклендских островов поставила палату общин перед лицом этакого «голландского аукциона» непримиримости[50]. Законодательный совет формально проголосовал за замораживание всех переговоров, кроме чисто экономических. После дальнейших обсуждений в комитете по ВиО Ридли в феврале 1981 г. отправился в Нью-Йорк с двумя членами совета Фолклендских островов. Эйдрианом Монком и Стюартом Уоллисом, дабы сообщить Кавандоли о фактическом снятии с повестки дня любого политического решения. В последней надежде он предложил аргентинцам самим обратиться напрямую к жителям островов — их желание являлись единственным ключом к любым возможным решениям в будущем. Разговор Кавандоли с членами совета позднее расценивался в Порт-Стэнли как нечто вроде искушения Христа дьяволом. Он предложил им более чем «вольготный региональный статус» в Аргентине: они могли сохранить собственные законы, местное правительство. язык и обычаи, но при этом получили бы дороги, школы и телевидение. В обмен надо было произнести только одно слово: «суверенитет». По всем показателям, спектакль выглядел убедительно. Монк сослался на необходимость доложить обо всем совету, он выразил сомнение в перспективах получения какого-то ответа раньше новых выборов в следующем октябре.