Битва за Францию

Девять самых активных депутатов, среди которых находился и Элиот, были арестованы. Те, которые согласились признать свою вину в покушении на авторитет королевской власти, были отпущены, но для остальных непокорных потекли долгие месяцы и даже годы строгого тюремного заключения. Как и предсказывал Уолтер, многим пришлось с теплотой вспоминать время Бэкингема, который за время пребывания у власти не предал смерти ни одного своего врага, а те, кто и были заключены в Тауэр, оставались там очень недолго. Элиот так и умер в тюрьме, но его идеи остались жить, вдохновляя на борьбу новых противников королевской власти.

* * *

Вернувшись в Англию, Монтегю посетил королеву, которая отдыхала на водах в Танбридж-Уэллзе. Роды Её Величества, увы, оказались неудачными — после многочасовых мучений королева чудом осталась жива, родив младенца, который скончался, едва появившись на свет. После этого Генриетта тяжело заболела, и Чарльз не отходил от жены, проявляя такую заботу и любовь, что пробудил ответное чувство и в её сердце.

Несмотря на перенесённые горести, Уолтер нашёл Её Величество полной сил и энергии, и очень удивился, услышав причину хорошего настроения королевы.

   — К нам едет Рубенс! — радостно заявила она.

   — Рубенс? — удивлённо переспросил Монтегю.

   — Да, этот гениальный живописец будет рисовать мой портрет и портрет короля. Вы должны были видеть, как он великолепно расписал потолок в Люксембургском дворце! Думаю, я смогу его уговорить создать что-нибудь подобное и в Уайт-холле. Может, что-нибудь из жизни римских богов? Что вы на это скажете?

Женщина, будь она хоть трижды королевой, всегда остаётся женщиной, когда дело касается нарядов, драгоценностей и всего прекрасного. И Генриетта тут не была исключением.

   — Так что вы скажете, милорд? — удивлённо проговорила она, заметив, как напряглось лицо её секретаря. — Не скромничайте, я же знаю, что вы обладаете прекрасным вкусом!

   — О римской мифологии Вашему Величеству лучше поговорить с королём, так как Его Величество обладает более изысканным вкусом, нежели ваш скромный слуга, — поклонился Монтегю. — Я же сейчас способен думать только о том, что именно в то время, как господин Рубенс расписывал потолки во Франции, французская политика неожиданно повернулась лицом к Испании, вопреки заветам Генриха IV.

   — Уолтер, я вас умоляю, — простонала королева. — Не надо политики, иначе я с ума сойду... Вы ведь не хотите этого, не правда ли?

   — Ни в коем случае, — улыбнулся молодой человек, целуя руку Генриетте.

Но улыбка тут же слетела с его лица, едва Монтегю покинул королевский дворец. Возвратившись в гостиницу, откуда он, не теряя времени попусту, собирался выехать в Лондон, Уолтер улёгся на кровать и глубоко задумался. Мысли, бродившие в этой умной голове, оставляли след и на лице, которое всё больше и больше мрачнело.

   — Неужели Испания хочет мира? — тихо спросил он у себя. — Неужели у Оливареса открылись глаза, и он разглядел двойную подкладку во французской политике? И это после того, как Бэкингем и я сам положили столько сил, чтобы заставить испанцев предпочесть англичан французам? Нет, не может быть. Если бы король Филипп жаждал мира, он бы прислал полномочного посла с вверительными грамотами и полномочиями для подписания мирного договора. Значит, Рубенс едет сюда не как дипломат, а как шпион, посланный доносить Мадриду о подробностях жизни английского двора. И, чёрт его возьми, опаснейший шпион, поскольку его нельзя будет выпроводить из Англии раньше, чем он распишет потолок в Уайт-холле, напишет несколько портретов короля и королевы и перерисует всех вельмож при английском дворе. А на это потребуются месяцы, если не годы... Проклятье! Видимо, всё же придётся последовать совету Её Величества и освежить в памяти знания римской мифологии...

Разыскав в своём дорожном сундуке томик Вергилия и улёгшись поудобнее, Уолтер действительно занялся этим делом.

Англия стояла на пороге больших перемен, и лорда Монтегю ждали впереди великие дела.