Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Октябрьскую революцию я встретил враждебно, воспринимая только внешнее проявление толпы, смешивавшее в моем понимании люмпен-пролетариат с пролетариатом и создававшее у меня представление о «животной распущенности» рабочих, матросов и красногвардейцев. Это создавало стремление скрыться, спрятаться от революции.

Вместе с этим, в соответствии с владевшими мной мистическими настроениями, революцию я воспринял как некоторую возможность для осуществления христианских идеалов, противопоставляя их идеалам классовой борьбы и диктатуры пролетариата, идеи невмешательства в политическую борьбу и разрешения социальных вопросов индивидуальной нравственной переделкой себя. Свои взгляды в этот период я проводил, читая лекции, в часто печатавшихся мной литературных произведениях религиозно-мистического характера.

Вопрос: В каких изданиях вы сотрудничали в тот период?

Ответ: В 1917 году в Петрограде я сотрудничал в «Русском паломнике», редактором этого журнала был один магистр богословия, фамилию его я сейчас не помню(…)[264] В 1918 году мной был помещен религиозно-мистический рассказ в журнале «Вестник труда»(….) Кроме того, я общался с либерально-поповским издательством «Соборный разум», обсуждая различные социальные вопросы. В одном из таких журналов я поместил поповско-пацифистскую статью «Частное дело».

Вопрос: Продолжайте показания об обстоятельствах создания вами ЕТБ.

Ответ: Моя общественно-мистическая деятельность в Петрограде скоро привлекла ко мне внимание привилегированных слоев бывшего дворянства, начавших искать со мной знакомства и сближения. В конце 1917 и начале 1918 годов на почве склонности к мистике и общности контрреволюционных взглядов мне пришлось общаться, в частности, с бывшей фрейлиной Александры Федоровны Данзас Ю. Н., являвшейся мистической писательницей и в то же время секретарем фирмы Стахеева, владелец которой эмигрировал в Англию. По ее словам, она была во главе мистического кружка, в который входил тайный нунций Неве[265] и униатский статс-секретарь Ватикана Федоров[266]. К числу этих же связей относятся: генерал Радкевич, состоявший в кружке Данзас. Доктор Бобровский — двоюродный брат черносотенца Маркова Второго, у которого также собирался мистический кружок, на котором я выступал с докладами философско-мистического содержания. Лобода — юрист, представитель мистического кружка «Сфинкс», собрания которого я часто посещал; между прочим, одно из собраний было в доме на Владимирском проспекте в Петрограде, в этом доме членам собрания с благоговением показывали комнату, в которой в свое время скрывался от большевиков Савинков. Доктор Никифорова — член кружка «Сфинкс», с которой бывал на собраниях этого кружка, на котором были резко негодующие выступления по поводу Октябрьской революции. Мое «христианско-пацифистское» выступление успеха не имело, и я ушел с собрания.

Примерно в этот период я познакомился с бывшим членом Государственной Думы Марковым Вторым, однажды приходившим ко мне в издательство «Вестник труда».

Постепенно вокруг меня образовался философско-мистический кружок, который посещали: Нилус — биолог, сотрудник Академии наук, доктор Бобровский, его жена— польская помещица. Кондиайн — научный сотрудник и его жена Месмахер— русская помещица, Маркова Лилия Николаевна, дочь Маркова Второго, Струтинская— помещица, Амитухов (?) — преподаватель физики, Перей (?) — юрист, муж княгини Чавчавадзе, уехавший в 1920 году в Латвию в порядке репатриации, инженер Островский (квартировал у Бобровских), репатриирован в Польшу. Между прочим, у него я занял 2500 рублей на издание моей книжки «Доктор Черный», которые вернул уже после его отъезда в Польшу через Бобровских.

Кружок наш ставил своей целью изучение философии, истории мистики и нравственное усовершенствование его членов. Занимаясь изучением «древней науки» и другой мистики, в частности, масонского учения, мы пришли к мысли о необходимости как-то оформить наш коллектив и зафиксировать определенный морально-эстетический минимум, которому должны следовать его члены.

Я предложил для нашего кружка название «Единое Трудовое Братство» и составил так называемые «Правила жизни» братства, морально-этический кодекс для его членов, своего рода программу братства. Впоследствии, именно в 1923 году, мной дополнительно был составлен «Устав» ЕТБ, регламентирующий так называемые его «оперативные функции». Однако окончательное оформление организации произошло под известным влиянием новых связей, в период 1920–1923 гг., к числу которых относятся тибетские ламаистские мистики, и сообщений мне о мистической деятельности александропольского грека Гюрджиева, организовавшего из представителей интеллигенции «Единое Трудовое Содружество» и эмигрировавшего в 1919 году за границу.

Вопрос: Прежде чем подойти к изложению этих связей, дайте показания о ваших отношениях с Марковым Вторым и его контрреволюционной деятельности.