Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

В день мятежа левых социалистов-революционеров — 6 июля 1918 года — в 14 часов 40 минут к Германскому посольству в Денежном переулке подъехал автомобиль. Из него вышли два чекиста. Это были члены партии левых социалистов-революционеров: начальник контрразведки Яков Блюмкин и фотограф ВЧК Андреев. Блюмкин попросил шофера и вооруженного матроса из охраны не выключать мотор и не покидать машину, даже если они услышат выстрелы.

Войдя в здание, чекисты предъявили свои удостоверения советнику посольства доктору Карлу Рицлеру и военному атташе лейтенанту Леонгарту Мюллеру. Документы были в порядке. Затем посетители потребовали встречи с послом, утверждая, что речь пойдет о родственнике графа, австрийском офицере Роберте Мирбахе, и дело это якобы требует спешного решения. Когда дипломат вышел к гостям, Блюмкин продемонстрировал ему какие-то нелепые бумаги, не имевшие отношения к делу. В этот момент спутник Якова, чекист Андреев, произнес условленную фразу: «Видимо, господину графу интересно знать, какие меры будут приняты с нашей стороны?»

В ту же секунду Блюмкин нарочито резко вытащил револьвер, как это делали в немых фильмах, и начал стрелять в Мирбаха и сотрудников посольства. Все выстрелы были мимо! Мирбах бросился в соседнюю комнату, а Андреев кинул ему вслед бомбу — она не разорвалась! Детонатор сработал только после того, как Блюмкин бросил ту же бомбу вторично. Трудно понять, в какой момент, но Яков успел схватить фуражку Мирбаха — свой первый трофей — и побежал по коридору. Так когда-то ирокезы уносили скальпы убитых бледнолицых.

Террористы выскочили из здания. Уже на улице Блюмкин, перелезая через ограду, зацепился штаниной, и, пока он пытался освободиться, сотрудник посольства выстрелил ему в ягодицу. Отцепившись, убийца свалился на землю и, раненый, умудрился подвернуть другую ногу. Ковыляя, террорист добрел до автомобиля и, взобравшись на сиденье, приказал мчаться в сторону Пречистенки. Всю дорогу он простоял на коленях, закрывая пятерней кровоточащую задницу.

«Как я после покушения узнал, Блюмкин, якобы для справок, взял из Комиссии (ВЧК. — О. Ш.) дело о племяннике гр. Мирбаха, Роберте Мирбахе, обвиняемом в шпионаже; чтобы получить аудиенцию у Мирбаха, подделано было удостоверение (подписи моя и Ксенофонтова) о том, что мы якобы делегируем Блюмкина к Мирбаху» — сообщал в своих показаниях, данных по поводу эсеровского мятежа и событий 6 июля 1918 года, Феликс Дзержинский[36]. Сразу же после убийства германского дипломата председатель ВЧК прибыл в Денежный переулок, в здание немецкого посольства, где находился еще теплый труп. «Лейтенант Мюллер встретил меня громким упреком: что вы теперь скажете, господин Дзержинский?» — вспоминал чекист № 1[37]. Убийство возмутило «железного Феликса». Хозяин Лубянки метал гневные молнии в адрес «Я. Г Б.». «Я его на месте убью, как изменника», — ворчал Дзержинский[38].

О плане покушения на главу немецкой миссии в посольстве узнали за несколько месяцев до событий. Донесения агентов не вызывали сомнений и указывали, что готовится крупная провокация. Как только это стало очевидным, немецкие дипломаты обратились в ВЧК с просьбой пресечь подготовку убийства германского посла. Реакция Комиссии была более чем сдержанная.

Позднее в частном разговоре со своей соседкой — женой наркома просвещения Розанель-Луначарской и ее двоюродной сестрой Татьяной Сац Блюмкин откровенно признался — о плане покушения знал Ленин. И хотя он лично с вождем на эту тему не разговаривал, но… зато беседовал с Дзержинским. Что же мог сказать лейтенанту Мюллеру Феликс Эдмундович? То, что подписи и удостоверения были настоящими? То, что эсер Блюмкин, начальник отдела по борьбе с иностранным шпионажем, предварительно проконсультировался с главой ВЧК и заручился полной его поддержкой? Или, быть может, об устном приказе Ленина об аресте убийц, отданном по телефону сразу после покушения: «Искать, очень тщательно искать, но не найти»? Это своими ушами слышал народный комиссар просвещения Луначарский.

Розанель-Луначарская говорила впоследствии с возмущением: «Большевики, как всегда, использовали эсеров как убийц, как людей, террористически воплощающих их идеалы в жизнь». Между тем спустя несколько лет герой 6 июля жил в соседней с апартаментами наркома квартире, в доме, стена к стене примыкавшем к бывшему Германскому посольству — месту криминальной славы Блюмкина. Он поселился здесь еще тогда, когда Луначарский ютился в одной из первых коммуналок на Мясницкой.