Битва за Кальдерон

– Она не актив, – возразил Тави, и в его голосе вдруг прозвучали сила и уверенность.

Майлс удивленно заморгал, и даже Киллиан склонил голову набок.

– Она моя тетя, – продолжал Тави. – Моя кровь. Она заботилась обо мне после смерти моей матери, и я всем в жизни обязан ей. Более того, она гражданка Алеры, и ее пригласили сюда поддержать Первого консула. Он должен предоставить ей защиту в час нужды.

По губам Киллиана промелькнула улыбка.

– Даже за счет нужд всего государства?

Тави втянул в себя воздух через нос и ответил:

– Мастер, если Первый консул и его вассалы более не способны защищать свой народ, то нам здесь вообще нечего делать.

– Тави, это предательство! – прорычал Майлс.

Тави вздернул подбородок и посмотрел в глаза Майлсу:

– Это не предательство, дон Майлс. Это правда. Не слишком приятная и удобная. Но она такова. – Он продолжал смотреть Майлсу в глаза. – Я – с Первым консулом, дон Майлс. Он мой патрон, и я намерен его поддерживать, что бы ни случилось. Но если мы сами не способны выполнять обязательства Первого консула, то мы не имеем права действовать от его имени.

Воцарилось молчание. Киллиан сидел совершенно неподвижно.

– Тави, с точки зрения морали ты совершенно прав, – наконец заговорил он. – Нам необходимо сделать трудный, но правильный выбор, каким бы ужасным он ни казался. – Киллиан подождал, пока Тави до конца осмыслит произнесенные им слова, а потом повернул голову к Майлсу. – Командир?

Майлс молча стоял у стены, внимательно глядя на Тави. Его большой палец постукивал по рукояти меча.

Тави встретил взгляд старого солдата и не отвел глаз. Майлс глубоко вздохнул и сказал:

– Киллиан, мальчик прав. В этот час наш долг состоит в том, чтобы сделать то, чего хотел бы Первый консул, и речь не идет о его политических интересах. Гай никогда бы не бросил Исану, после того как сам призвал ее в столицу. И сейчас мы должны ее защитить.

Губы Киллиана слегка дрогнули.

– Майлс, – умоляюще сказал он.

– Гай наверняка принял бы такое же решение, – твердо сказал Майлс. – Есть важные вещи, Киллиан. Есть вещи, о которых нельзя забывать, если мы не хотим разрушить все, что построили наши предки.

– Мы не можем принимать решения, основываясь на страсти, – с отчаянием произнес Киллиан. – Слишком многое сейчас зависит от нас.

Тави вдруг кое-что вспомнил и посмотрел на Киллиана:

– Вы были его другом. Вы дружили с доном Недусом.

Когда Киллиан снова заговорил, его голос был ровным, уверенным и спокойным.

– Мы вместе служили в легионе. Потом перешли в дворцовую стражу. Он был моим другом в течение шестидесяти четырех лет. – Голос Киллиана не менялся, хотя слезы потекли из его невидящих глаз. – Я знал, что Исана едет в столицу и что при нынешних обстоятельствах она не будет в безопасности во дворце. Недус защищал твою тетю, поскольку я ему доверял. Я попросил его об этом. Он умер из-за того, что я рискнул его жизнью. Но все это не меняет сути дела.

Тави во все глаза смотрел на него:

– Вы знали, что моя тетя здесь? Что ей может грозить опасность?

– Именно по этой причине я позаботился о том, чтобы она остановилась у дона Недуса. – Теперь голос Киллиана стал резким. – Она должна была оставаться в его особняке до тех пор, пока положение не прояснится. Там она была в безопасности. Я не представляю, почему она решила покинуть особняк и почему Недус ей не помешал. Вероятно, он пытался связаться со мной, но… – Он тряхнул головой. – Я не понял, что происходит, не предвидел, как могут развиваться события.

– А вдруг у нее были серьезные причины рискнуть? – тихо спросил Тави. – Возможно, она решила, что ждать больше нельзя?

Киллиан покачал головой, но ничего не ответил.

– Мальчик прав, – сказал Майлс. – Недус был дворцовым стражем, и он всегда был неглуп. И еще он учил меня и Рари владеть мечом. Он прекрасно понимал, какому риску подвергается Исана, покидая его особняк. И если он так поступил, значит на то имелись причины.

– Неужели ты думаешь, я этого и сам не понимаю? – спокойно спросил Киллиан. – Если я позволю нам отвлечься, мы можем потерять всю Алеру. И если я проигнорирую жертву Недуса, это может означать, что мы не узнаем о неизвестной опасности, о которой он так хотел меня предупредить. Я обязан сделать выбор. И мои чувства, какими бы сильными они ни были, не должны на него повлиять. Слишком многое поставлено на карту.

Тави уставился на Киллиана и вдруг увидел не острый как бритва интеллект и смертельное спокойствие легата-курсора, а глубокое и отчаянное горе старика, изо всех сил пытавшегося взять себя в руки перед лицом всепоглощающей бури беспокойства, неуверенности и потерь. Киллиан был немолод. Будущее всего государства сейчас покоилось на его хрупких плечах, и бремя вдруг стало невыносимо тяжелым. И сейчас его стремление руководствоваться логикой, а не чувствами при принятии решений лишило его способности двигаться дальше.