Без сочетания этих задач, без настойчивой работы по всем этим трем каналам невозможно разрешить зерновую проблему ни в смысле снабжения страны товарным хлебом, ни в смысле преобразования всего нашего народного хозяйства на началах социализма».
Сказать, что политику правящей команды критиковали, значит не сказать ничего. Просто лидеры СССР умело перевели коллективную истерику советской верхушки из экономической в политическую плоскость, обозвав «уклонами». «Уклонов» насчитывалось два – правый и левый. Выступая по этому поводу на ноябрьском пленуме ЦК 1928 года, Сталин, в духе изобретенного им метода «творческого марксизма», умело запутал суть вопроса среди теоретических рассуждений о капитализме и социализме и ссылок на Ленина. Голая же суть «уклонов», сформулированная им в том же выступлении, выглядела следующим образом.
Левых он определил просто: это те, «которые хотят чрезвычайные меры превратить в постоянный курс партии
» и назвал это троцкизмом. Можно и так. Это было удобно. Троцкий к тому времени являлся безнадежно скомпрометированной фигурой, а поскольку выступал против Сталина, то просто не мог не использовать такой роскошный козырь, как «предательство идеалов революции». (Впрочем, думаю, что, если бы Сталин вдруг полевел, Троцкий шарахнулся бы направо и тогда «троцкизмом» был бы назван правый уклон. Дело тут не в принципах, а в аргументах.)Однако вещи вождь говорит очень серьезные. «Одно дело – кадры троцкистов арестовать и исключить из партии. Другое дело – с идеологией троцкизма покончить. Это будет потруднее».
Потруднее – опять же успокаивающее
слово. Основной проблемой был не Лев Давидович с группкой своих сторонников, а тысячи низовых стихийных леваков, которые искренне полагали себя сторонниками генеральной линии. Они не врали, они просто так ее видели! И, обвиненные в «троцкизме», били себя в грудь на собраниях, стрелялись, что было меньшим злом, или, что было злом куда большим, с горя шли к реальным троцкистам, а уж там им умели объяснить происходящее… Именно во время коллективизации разборки с низовой левацкой стихией перешли в стадию внутрипартийной войны, которая вырвется на поверхность все в том же тридцать седьмом – но не закончится и тогда…С правым уклоном все проще. Это была позиция партийных «умеренных», перепуганных курсом правительства потому, что этого никто никогда не делал. Они были сторонниками возможных
путей развития страны, только и всего. По ходу разговора Сталин долго анализирует письмо все того же Фрумкина, говорить о котором здесь нет смысла, а затем дает краткую и образную характеристику обоих уклонов:«Например, правые говорят: „Не надо было строить Днепрострой“, а левые, наоборот, возражают: „Что нам один Днепрострой, подавайте нам каждый год по Днепрострою“…
…Правые говорят: „Не тронь кулака, дай ему свободно развиваться“, а левые, наоборот, возражают: „Бей не только кулака, но и середняка, потому что он такой же частный собственник, как и кулак“…
…Правые говорят: „Наступили трудности, не пора ли спасовать“, а левые, наоборот, возражают: „Что нам трудности, чихали мы на трудности, летим вовсю вперед“…»
Именно тогда на вопрос, какой из этих уклонов хуже, Сталин сказал: «Оба хуже». Время подтвердило его правоту. Тогда, в конце 20-х, неизмеримо опасней были левые – именно они из любого экономического мероприятия устраивали очередной беспредел. Правые, подчиняясь дисциплине, тихо сидели и работали, разве что иногда ввязываясь в заговоры ради спасения страны от сталинских авантюр. Потом, в 1953 году, левак Хрущев пришел к власти и начал чудить, между делом разгромив с таким трудом поднятое сельское хозяйство. Историки до сих пор спорят, был ли он сознательный враг России или просто такой
дурак. Впрочем, какая разница…Ну а потом настало время правых – это ведь именно они наградили нас перестройкой, кинувшись в трудную минуту искать спасения у советчиков с той стороны. По поводу этих персонажей тоже спорят, кто они были – сознательные враги России или же настоящие ее враги просто использовали этих втемную. Впрочем, какая разница…