Битва за Ленинград

«На льду озера, — вспоминал один из командиров 88-го ОМСБ А. Г. Торгашев, — были созданы небольшие станции (офицер и 2–3 солдата), которые тщательно следили за изменением ледовой обстановки, толщиной и прочностью льда, появлением трещин и т. п. Сведения, добываемые этими станциями, были очень нужны подразделениям, эксплуатировавшим трассу. Оперативно переданные станциями сигналы об обнаруженных воронках, трещинах, полыньях и других дефектах льда спасли от аварий немало автомашин, спешивших с грузом к Ленинграду. Эти сигналы позволяли своевременно переключать движение на новые участки трассы, быстро доставлять к поврежденным пунктам ремонтные материалы, мостовые конструкции и ограждения»[401].

Всю жизнь, все свободное время Нефедов отдавал службе. В быту он был неприхотлив, минимум личных потребностей. Капитан 1-го ранга С. Я. Прикот, начальник штаба ВАД-101 и по совместительству комендант Осиновецкого порта вспоминал о Нефедове: «Управление дороги ВАД-101 было в Коккорево, в избушке. Нефедов там практически не был. Приезжал раз в неделю — поесть горячего. Ему там старуха готовила щи, и мылись у нее (в ее доме), во время тумана. Все личные вещи Нефедова были в машине у Фокина (2 кителя — рабочий и более или менее терпимый). Кабинет находился в землянке в три наката. Наверху стояла армейская палатка под сосной, в которой он спал. Моя стояла чуть подальше.

Был скромен в быту: питался солдатской пищей. Фокин приносил в котелке, и мы втроем ели: Фокин, Нефедов и я. С котелка, с кружки, с консервной банки.

Скромность до наивности, никогда не повышал голос. Трудолюбие, всегда был в действии. Неприхотлив.

Внешность Нефедова — немножко выше среднего роста, плотный, лысоват, чисто выбрит (независимо от бомбежек), одет всегда аккуратно по форме. В походе, на льду в валенках, полушубке.

У Нефедова было еще одно пристрастие: по гидрометеорологии. Вел дневники, собирал атласы.

Любил слушать песни на патефоне, арии из опер Римского-Корсакова. Когда слушал музыку, кричал: „Прикот, иди сюда, послушай музыку“. Сидел в байковой рубашке, печка — чугунка горит, и пишет свои дневники. Отдыхал в ненастную погоду»[402].

С 1 января возобновились проблемы с горючим. «Началась новая лихорадка, вследствие глупой политики и боязни поставить вопрос на попа и прямо. Начали вертеться, Шилов почти ничего не сказал о горючем и весь парк замер — дорога замерзла, машины становятся. Мороз крепкий, доходит до 37 градусов. План не выполняется, дорога идеальная, а машин нет. Положение с горючим снова стало очень острым. Парк стоит. Шилов горючего не добыл. Пришлось снова вмешаться. Звоню Логунову, ни привета, ни ответа. Снова звоню Соловьеву, он приказал Логунову выдать»[403].

Николай Васильевич Соловьев — председатель Леноблисполкома — по прямому поручению А. А. Жданова отвечал за Дорогу жизни. В своих дневниках Нефедов отмечал его как грамотного руководителя. Когда все средства исчерпаны — иди к Соловьеву, он решит вопрос своей властью. При этом следует отметить и возможности самого Нефедова: у него была прямая телефонная связь с высшими должностными лицами Ленинграда. (В 1949 году Соловьева арестуют в рамках «Ленинградского дела». 27 октября 1950 года Военная коллегия Верховного суда СССР за участие в «контрреволюционной антипартийной группе врагов народа» в Ленинграде приговорила его к смертной казни. В тот же день он был расстрелян.)

Несмотря на увеличение нормы выдачи хлеба, положение в Ленинграде к концу декабря стало особенно тяжелым. На 1 января 1942 года продовольственные запасы Ленинграда для снабжения населения составляли: муки — 980 т, крупы и макарон — 334 т, мяса и мясопродуктов — 624 т, масла животного — 16 т, масла растительного — 187 т, прочих жиров — 102 т, сахара — 337 т[404]. Этого запаса городу хватило бы на двое-трое суток. Только в декабре 1941 года, по официальным данным, в городе умерло 53 тысячи человек. Это больше, чем за весь предыдущий год. Спасение было только в увеличении грузопроходимости Дороги жизни, а значит, в качестве самой ледовой трассы, во взаимодействии 17-й автомобильной бригады и 64-го ДЭПа, в работе огромного механизма из тысяч людей, машин и лошадей, который назывался военно-автомобильная дорога, ВАД-101 и ВАД-102.