Битва за Ленинград

С этим надо было что-то делать. Во-первых, по настоятельным просьбам Говорова улучшилось снабжение Ленинграда артиллерийскими снарядами крупных калибров, и прежний огонь на подавление сменился огнем на уничтожение тяжелых батарей противника. Помогала авиационная и звукометрическая разведки, фиксировавшие новые координаты целей и своевременно передавая их на пункт управления. Решением Ставки ВГК Ленинграду были выделены две авиационные корректировочные эскадрильи.

Говоров методично навязывал противнику артиллерийскую дуэль, отвлекая огонь от городских объектов, жилых домов, заводов и институтов. Он приказал изготовить для орудийных расчетов специальные укрытия. Большой коллектив Управления оборонительного строительства работал над этой задачей. А заводы Ленинграда поставляли балки, броневую сталь, рельсы, леса. Тысячи ленинградцев работали на возведении этих укреплений.

Артиллерией Ленинградского фронта командовал полковник Г. Ф. Одинцов, которого, как было отмечено выше, Говоров отлично помнил по работе в Артиллерийской академии еще до войны. Встретившись в совершенно иных ролях, Говоров коротко сказал: «Я рад, что Вы здесь командуете артиллерией». Два артиллериста понимали друг друга с полуслова. Результат не заставил себя долго ждать. Активность вражеской артиллерии снизилась. Разрушения города уменьшились в два раза.

Объехал Говоров и передний край обороны по всему фронту.

Войска находились в плачевном состоянии. Голодные, изможденные люди, неделями не мывшиеся, по колено в талой весенней воде. Ходы сообщения обваливаются. Вместо насыпей перед окопами по всей линии обороны — горы замерзших трупов — так мертвые спасали живых от немецких пуль. Несмотря на возражения командиров дивизий, Говоров приказывает вырыть окопы в полный рост, похоронить убитых, возвести насыпи по всем канонам военной науки. Голодные солдаты брали в руки кирки и лопаты, долбили еще не оттаявшую землю. Говорову этого мало. Перед начальником инженерных войск фронта Б. В. Бычевским (будущим биографом маршала) он поставил задачу по развитию траншейной системы в дивизионных полосах обороны:

«— Не все у вас продумано. Больше заботитесь о жесткой обороне… Траншейную сеть надо постепенно развивать не только в глубину, но и вперед, в сторону противника.

Когда я прямо спросил командующего о перспективах перехода в наступление, он глянул искоса и проворчал:

— Рано вам об этом знать. У вас пока и для обороны дел хватает… Но то, что я сказал, учтите…

Изучая позиции отдельных пулеметно-артиллеристских батальонов, переданных в свое время из укрепленных районов стрелковым дивизиям, Говоров заметил:

— Запущены батальоны. Будем снова превращать их в самостоятельные части и восстанавливать укрепрайоны. Это позволит высвободить и отвести с передовых позиций несколько стрелковых дивизий»[84].

Вывод с передовой в резерв целых дивизий был неслыханным делом для Ленинградского фронта на тот момент. Военный совет фронта поддержал идею Говорова.

«Побывал он и на оторванном от общей линии фронта участке обороны — в Приморской оперативной группе, на так называемом Ораниенбаумском плацдарме. […] Туда пришлось лететь ночью через линию фронта и Финский залив. Говоров взял с собой в двухместные самолеты У-2… Никто не испытал большого удовольствия от этого перелета — в кромешной тьме, под зенитные разрывы»[85].

Командовал оперативной группой генерал-майор А. Н. Астанин. В его распоряжении находились 48-я и 168-я стрелковые дивизии, 2-я и 5-я бригады морской пехоты, один артиллерийский полк, танковый и инженерный батальоны. Также группу поддерживали береговые форты Балтийского флота.

«Немцы держали против Приморской оперативной группы тоже незначительные силы. Характерным здесь было то, что нейтральная полоса, разделявшая стороны, достигла местами нескольких километров: ни наши войска, ни противник не хотели лезть в низины, болота, бездорожные места. Но это повлекло за собой ярко выраженную пассивность обороны. Штаб Астанина и командиры дивизий поверхностно знали противника, артиллерия располагалась без четкой системы, в развитии инженерных позиций была видна только одна перспектива — статус-кво.

…Говоров осматривал участки войск угрюмо, раздражался, выслушивая путаные доклады, и наконец резко бросил упрек всем его [Астанина] сопровождавшим: „Лапу, что ли, здесь сосали всю зиму?“»[86]. Тем не менее Говоров мгновенно оценил роль плацдарма, прикрывавшего Кронштадт, и незаменимость артиллерии знаменитой «Красной горки», сильно тревожившей оборону финнов в направлении Куоккалы, Териоки, Райволы на севере, а на юге — немецкие войска в Копорье, Дятлицах, Ропше.

Также ревизии подверглись все армии фронта. Говоров остался недоволен качеством фортификационных сооружений, глубиной окопов и ходов сообщения. По всему фронту начались земляные работы. Голодные солдаты вгрызались кайлом и лопатой в не оттаявшую после зимы землю, материли командование почем зря, но результаты проявились сразу же: резко сократилась смертность в первой линии обороны советских войск.