Битва за Ленинград

Как отмечали немцы в отчете, в ходе наступления противник вел огонь из орудий крупного калибра, а после захвата Урицка начал контратаку с восточной окраины и северо-востока, атака велась свежими частями при поддержке танков и была отбита. Действительно, только крейсер «Максим Горький» выполнил за день 11 стрельб, и большая часть из них пришлась как раз на участок 58-й пехотной дивизии. Тем не менее огонь морской артиллерии не смог остановить наступления ни ее частей, ни ее соседей. Гораздо больше неприятностей он причинял противнику, когда тот занимал оборону или когда огонь велся по важнейшим узлам дорог. В первом случае не требовалась такая ювелирная корректировка, а подобный беспокоящий огонь воспринимался весьма болезненно.

К вечеру 209-й полк 58-й пехотной дивизии имел фронт обороны протяженностью в 4 км от окраины Урицка у Петергофского шоссе до Старо-Паново. Всего в ходе боя немцами было взято 493 пленных. Однако даже вечером в парке восточнее Урицка продолжался бой. К 18 часам 209-й полк доложил в штаб дивизии, что достиг северной дороги, противник оказывает сильное сопротивление на северо-восточной окраине Урицка.

Дальнейшее развитие обстановки на этом участке оставалось для нашего командования неясным. Сразу же наспех собранными подразделениями Урицк попытались освободить, по одним данным, их возглавлял командир 5-й дивизии народного ополчения, по другим – командир 21-й стрелковой дивизии НКВД М.Д. Папченко. Но все попытки оказались безуспешными.

На соседнем участке подразделениям 220-го полка 58-й пехотной дивизии удалось выйти к перекрестку в 2 км севернее Константиновки, но здесь немцев остановили, большую роль сыграл огонь артиллерии, в т. ч. морской.

И штаб фронта, и штаб 42-й армии пытались как-то выправить критическую ситуацию. Но в наступающей 10-й стрелковой дивизии было тяжелое положение с оружием, много было и безоружных. Командиру дивизии было приказано развернуться фронтом на восток и ударить по противнику у Урицка с тыла, наступление поддержать танками КВ (16 ед.), любыми способами восстановить порядок. Также штаб 42-й армии должен был навести порядок во 2-м полку 5-й дивизии и 701-м стрелковом полку, всю артиллерию подтянуть на место прорыва.

Во главе атакующих бойцов шли представители командного и политического состава. Тем не менее выбить немцев из Урицка не удалось ни в этот день, ни на следующий… Весь этот успех и отражение советских контратак стоил 209-му пехотному полку 35 человек убитыми и 159 ранеными[88].

В результате судьба всего Пулковского рубежа и самого Ленинграда оказалась под угрозой. Немцы вышли на кратчайшее расстояние к центру города и его промышленным предприятиям. Притом вышли на заранее оборудованные в инженерном плане позиции, взятые ими относительно легко.

^{Наступление 291-й пехотной дивизии}

Это был один из самых критических моментов сентября 1941 г. под Ленинградом. С выходом противника к Финскому заливу и захватом Урицка резко осложнялось и положение войск Ленинградского фронта и защитников Пулковских высот. Рубеж обороны был прорван, но дальше уже в черте города оборону занимали полки 21-й стрелковой дивизии НКВД. Наибольшие трудности теперь испытывали защитники Пулковских высот – обойдя их с запада, немцы теперь контролировали большую часть подъездных путей к ним.

Вот как описывает И.И. Федюнинский свои впечатления от общения с командующим 42-й армией 15 сентября:

^{Эрих Гепнер}

«Во второй половине дня 15 сентября меня вызвали в Военный совет фронта. Я получил приказ немедленно выехать на Пулковские высоты и на месте детально разобраться в обстановке.

«Со стороны Пулковских высот назревала наибольшая опасность прорыва. Здесь фронт придвинулся вплотную к окраинам Ленинграда. Противник сосредоточил на этом участке главные силы и готовился нанести последний, как он считал, удар. Занимавшие оборону соединения 42-й армии, сильно поредевшие в многодневных боях, едва удерживали фронт.

Штаб 42-й армии размещался в железобетонных дотах Пулковского укрепленного района. Отсюда до переднего края обороны было так близко, что когда я шел по траншеям к блиндажу командарма, то слышал над головой знакомое злое посвистывание пуль.

Командующий армией генерал-лейтенант Иванов сидел в блиндаже, подперев голову обеими руками.

Перед войной я учился вместе с Ивановым на курсах при Академии Генерального штаба. Мы были тогда в одной учебной группе. Позднее он стал заместителем командующего Киевским Особым военным округом.

Я знал генерала Иванова как человека, отличавшегося завидной жизнерадостностью, очень энергичного, распорядительного, волевого. Но сейчас он сидел передо мной усталый, с небритым, осунувшимся лицом, угнетенный и подавленный. Иванов не выразил никакого удивления, увидев меня, точно мы не встречались всего несколько дней. Он только спросил, впрочем, без особого интереса, просто из вежливости:

– Как это вы сюда попали? Кажется, ведь командовали корпусом на Юго-Западном?