Битва за Москву. Полная хроника – 203 дня

Проследовала непременная конница с тачанками, следом – немного мотопехоты и батальоны московского ополчения, – кто в чем: мелькали шинели старого образца, полушубки, пальто, ватники, сапоги, валенки, ботинки с обмотками. Вооружено московское ополчение было винтовками вперемежку с карабинами, почти не было автоматов и совсем не было противотанковых ружей. В параде приняли участие батальоны курсантов Окружного военно-политического училища, Краснознаменного артиллерийского училища, полк 2-й Московской стрелковой дивизии, полк 332-й дивизии имени Фрунзе, стрелковые, кавалерийские и танковые части дивизии имени Дзержинского, Московский флотский экипаж, Особый батальон военного совета МВО и МЗО, батальон бывших красногвардейцев, два батальона Всеобуча, два артиллерийских полка Московской зоны обороны, сводный зенитный полк ПВО, два танковых батальона резерва Ставки, которые к 7 ноября 1941 года прибыли из Мурманска и Архангельска. Среди тех, кто прямо с парада отправился в этот день на фронт, был и Иван Андреевич Коноваленко (1916–1996), наводчик-рядовой 862-й зенитно-артиллерийского полка Московского фронта ПВО. Его ратный подвиг будет удостоен Ордена Отечественной войны II степени и 16 боевыми медалями.

После военного парада 7 ноября 1941 года – на фронт.

Потом прошли пушки весьма почтенного возраста (новые были на фронте) и не менее 200 танков: на фронт через Москву следовали 2 танковые бригады, их выгрузили на окружной дороге и завернули на Красную площадь. Танки повернули у Лобного места на Ильинку и через площадь Дзержинского направились на северо-западные окраины города – к фронту. Войска на рубеж обороны в районе Озерецкого и Красной Поляны с парада отправили в трамвайных вагонах. На взлетных полосах дожидались 300 самолетов, но в воздух они не поднялись: погода была облачной, сыпал снег, что, впрочем, никого не огорчило: немцы по этой же причине над Москвой не появились.

Сталин в своей речи, в частности, сказал: «Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик, – и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений… Наши людские резервы неисчерпаемы… Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков? Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики». Илья Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь» напишет: «Меня резанули слова о «перепуганных интеллигентиках». Конечно, были и среди интеллигенции люди растерявшиеся, но уж никак не больше, чем в других слоях населения. Не знаю, почему Сталин еще раз выбрал нашу битую и недобитую интеллигенцию как козла отпущения. Интеллигенция была с народом, сражалась на фронте, работала в санбатах, на военных заводах… Все мы хлебнули горя не только потому, что армия Гитлера была действительно сильной, но и потому, что видели, как тяжело сказались на обороне предвоенные годы: бахвальство, фимиам и окрики, окостенение аппарата, а главное, страшные потери, нанесенные до войны командному составу Красной Армии, да и всем «интеллигентикам». Я просмотрел комплекты старых газет, с июля по ноябрь 1941 года, – имя Сталина почти не упоминалось, впервые за долгие годы не было ни его портретов, ни восторженных эпитетов; дым близких разрывов прогнал дым кадильниц. (Значит, и Сталин понял, что ему нужно потесниться)».

Танки на улицах Москвы. Ноябрь 1941 г.

Сам факт парада на Красной площади, в осажденной Москве, и выступление на нем Сталина произвели сильное впечатление и в стране, и за рубежом. Прославление России, притом России не только Ленина, обращение к именам «великих предков» – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова, многие из которых еще недавно числились в «царских слугах», – вызвало в стране моральный подъем.

С парадом на Красной площади связана одна история, которая получила объяснение только через много лет. Сталин распорядился снимать парад на кинопленку, и смотревшие ее потом в кинотеатрах люди обратили внимание, что у солдат идет пар изо рта, у стоящих на трибуне – тоже идет, а у Сталина, когда он произносит речь, – не идет. А история объяснялась просто. Кинооператорам выделили новейшую аппаратуру, только что полученную из Великобритании. В самый ответственный момент киноаппарат, возможно, не рассчитанный на наши холода, заело. В ужасе операторы пытались исправить повреждение, но речь Сталина заснять не удалось. После парада киношное начальство, тоже в ужасе, доложило об этом Александру Щербакову, а тот вынужден был сообщить о случившемся Сталину. Щербаков намекал на вредительство, но Сталину, видно, было не до вредителей, и он распорядился провести новую съемку, но уже в помещении. Установили задник, изображавший стену мавзолея, Сталин еще раз прочел свою речь; съемка прошла без сучка и задоринки – техника в теплом помещении не подвела. Но вот о том, что пара изо рта в помещении, естественно, не будет, никто не подумал.

* * *