Битва за настоящую разумность

Вдруг, прямо с ясного неба, на котором не было ничего, кроме всё тех же маленьких коричнево-пурпурных облачков, полил проливной дождь, настолько сильный, что всё, кроме нас и небольшой круглой площадки под нашими ногами, промокло насквозь буквально за пару секунд. Огонь стал на наших глазах быстро затухать, пожарище зашипело, пар и дым заполонили весь лес вокруг, но я оказался в центре невидимой сферы радиусом метра два, в которой воздух был чист, сух и холоден, и куда не попало ни капли дождя. Меня как будто укрыл зонтик, или я был в скафандре, а отец стоял поблизости. Кныш пока никуда не толкал меня, видимо, его возможности- или фантазия- всё же были как-то ограничены, а может, весь спектакль был устроен для того, чтобы окончательно отогнать от меня воинственных аборигенов.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался, и меня снова подтолкнуло вперёд. Кныш, по-видимому, был совсем близко, судя по тому, что вокруг начался уже полный идиотизм.

Метрах в десяти впереди меня словно бы бесшумно двигался громадный невидимый бульдозер, это что-то невидимое с корнями выворачивало огромные деревья, и укладывало их слева и справа от прямого, как стрела, продолжения моего пути. Из-под выворачиваемых деревьев разбегались какие-то испуганные зверушки, мирно жившие до того в многочисленных норках под корнями, а за «бульдозером» оставалась перекопанная просека, шириной метра два, с громадными ямами на местах, где стояли деревья.

Метрах в пяти впереди меня двигался какой-то гигантский невидимый «каток», идеально разравнивающий взрыхлённую корнями вывороченных деревьев почву, укладывающий и утрамбовывающий разрыхлённый грунт и оставляющий за собой абсолютно плоскую, но мокрую ленту на глазах возникающей дороги. «Каток» настигал и безжалостно втрамбовывал в грунт, давил тех немногих зверушек, которые успели убежать от бульдозера.

Ещё ближе, в полутора метрах передо мной, через эту твёрдую укатанную полосу дорогу неведомо как прорастала трава, росла она прямо у меня на глазах, и я шёл уже по ровному и мягкому густому ковру из чёрной травы. Смачное чавканье, раздававшееся при каждом шаге, лишь подчёркивало нереальность ситуации, вода от ливня, выдавленная «катком» наверх укатанной дорожки, всё еще была тут, но дорога была совершенно твёрдой, мягкая травка росла будто из камня.

Нереальность картины усиливалась тем, что деревья выворачивались и укладывались совершенно бесшумно, без единого скрипа или треска, словно были нарисованными, так же бесшумно разравнивал и укатывал просеку каток-невидимка, зато душераздирающе визжали, кричали и ревели терзаемые невидимой дорожной техникой Кныша лесные твари всех видов и размеров.

Меня мягко, но сильно толкало в спину неизвестно что, я сопротивлялся, как мог, и всё же шёл очень быстрым шагом. Мне было бы легче уже бежать, но я опасался, что тогда Кныш не позволит мне хоть чуть замедлиться, а если отец вдруг споткнётся и не успеет за мной, то с ним может произойти что-то нехорошее в этом идиотском, взбесившемся лесу.

И тут до меня дошло, что это я сам, только что, своей недавней мыслью о том, что я какой-то там высокопоставленный посол, породил весь этот сюрреализм. Мне стало стыдно за своё нечаянное высокомерие, стоившее жизни ни в чём не повинным зверюшкам, я как-то очень сосредоточенно подумал об этом, резко остановился- и всё тут же замерло.

Отец, шедший рядом, тоже остановился, и спросил:

– Этот бедлам- твоя работа?

– Увы, только что понял, что моя – сказал я – только, пап, я это же не нарочно! Чуть позволил себе расслабиться, помечтать- и начался этот кошмар.

– А остановил- тоже сам?

– Да.

– Молодец! Пошли дальше?

– Погоди, пап, дай осмыслить происшедшее. Тут получается, что только ангел, совсем без изъянов в душе, может хоть на что-то рассчитывать. Любую паршивую мыслишку эта хрень многократно усиливает, до кромешного ада!

– Ну, так скажи ему, при скорой уже личной встрече, что в ад попадают вместе. Пусть научится думать, что и зачем делает, для этого ему и нужна личность!

– Но до того вся ответственность – на мне!

– Раз ты уже понял, какая это ответственность, я верю, что ты справишься. Пошли дальше.

– Сейчас, только помечтаю о ком-нибудь попроще «полномочного посла». А то зверушек жалко!

Я закрыл глаза, и вообразил, что я убираю ковёр, стягиваю и сворачиваю его, потому что я обыкновенный уборщик, а важные шишки только что сошли с самолёта и удалились. Я открыл глаза. Меня снова что-то подтолкнуло в спину, но «бульдозер» был отозван, деревья перестали быть немыми движущимися декорациями дурацкого фильма ужасов и неподвижно стояли, как положено приличным деревьям в приличном лесу, а дорожка-ковёр, в свою очередь, стала прихотливо виться между ними, всё такая же ровная, твёрдая и чавкающая.