Битва за небеса

— В крайнем случае — по две, — заверил Велга. — И вахтенному не наливать.

— Вот так всегда, — вздохнул Никита. — Как что интересное, так сразу я вахтенный. Судьба у меня такая, что ли?

— Мы тебе нальём, как только сменишься, — пообещала Марта. — Кстати, я тебя через, — она глянула на часы, — семь часов и меняю. Так что мне тоже особенно не разгуляться.

— Эй, — сказал Мартин, — я вообще-то еще ничего не решил.

— Так решай, — попросил Велга.

И широко улыбнулся.

Через десять минут на столе красовались две бутылки очень хорошего французского коньяка по имени «Мартель», тонкими ломтиками был нарезан сыр и лимон, и пулемётчик Руди Майер, на манер официанта шутливо перебросив через левую руку полотенце, разлил всем по первой.

4

— Женя, можешь повторить то, что ты только что сообщил? — попросил Рийм Туур. — Личная просьба. А то есть тут некоторые, кто никак этому счастью поверить не может. Думают, вдруг их слух подводит или ты обманываешь. Сейчас, погоди, я ретранслятор на полную громкость выведу… Ага, всё. Давай.

— А на хрена мне вас обманывать? — удивился Аничкин. — Ну ладно, слушай ещё раз, у меня язык не отвалится. И ты, и все остальные, кто там рядом. Только что получено сообщение из Пирамиды. Канал, по которому вы сюда попали, снова открыт. Повторяю: канал, по которому вы попали сюда, снова открыт. Так что те, кто хочет вернуться домой, могут собираться. Неизвестно, сколько времени он будет в таком состоянии. Может, завтра возьмёт и опять захлопнется, мы не знаем.

— То есть, тех, кто будет готов, ты прямо сейчас можешь загрузить в катер и отвезти в Пирамиду?

— Ещё чего, в Пирамиду! Обойдётесь. Туда, откуда вы явились, и доставлю. Потом активируем выход и прости-прощай. Приятно было познакомиться, как говорится, скатертью дорога, пишите письма.

— Как это — скатертью дорога? — не понял Рийм.

— Это когда дорога такая ровная, гладкая и чистая, как скатерть на столе, — пояснил Женька. — Вы на Дрхене вашей за столами едите?

— Ну.

— А чистой материей столы застилаете? Скатерть называется.

— Женя, я знаю, что такое скатерть, прекращай. Я просто стараюсь понять это выражение — «скатертью дорога» — оно издевательское или, наоборот, вполне себе дружелюбное?

— А это уж, как кому покажется, — ухмыльнулся Женька. — Слушай, Рийм, хватит болтать, я уже на снижение пошёл, некогда мне с тобой. Давайте там принимайте решение и ждите. Минут через двадцать буду. И учтите: режим прежний, никаких самовольных выходок. А то знаю я вас, лихих десантников. Сожгу всякого, кто без разрешения приблизится к катеру. Это понятно?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. Тогда до скорой и радостной встречи.

До конца вахты оставалось два часа.

Аня как раз покормила Лизку и та, как обычно после еды, спокойно уснула, когда в машинный зал вошёл ефрейтор Карл Хейниц и смущённо затоптался на пороге.

Глядя на него, Аня всегда испытывала странное чувство несоответствия видимого облика и реального содержания. Проще говоря, не могла она никак представить себе этого на вид застенчивого и очень воспитанного юношу в мундире с закатанными рукавами, шагающего в цепи по украинскому полю где-нибудь в июле сорок первого года и от живота поливающего свинцом едва отрытые неглубокие окопы, в которых скорчились в предчувствии близкой гибели красноармейцы с одной винтовкой на двоих и последним магазином патронов…

С самого начала их знакомства она понимала, что данный образ, конечно же, навеян какими-то старыми киношными и литературными штампами, которые она невольно впитала к своим восемнадцати годам. И тем не менее. Аня даже как-то набралась смелости и прямо спросила Карла, ходил ли он в пехотные атаки на Восточном фронте. На что, помнится, веснушчатый ефрейтор окинул её слегка удивлённым взглядом и показал на свою грудь, где красовался «Знак отличия участника пехотных штурмовых атак» — венок из дубовых листьев с имперским орлом наверху, держащим в когтях свастику, и винтовкой Маузер К98 с примкнутым штыком, наискось венок пересекающую.

— И что это значит? — спросила она тогда. — Я не сильна в ваших наградах и знаках отличия.

— Это значит, — пояснил Хельмут Дитц, который оказался рядом и услышал разговор, — что наш Карл неоднократно участвовал в пехотных штурмовых атаках и проявил в них мужество и храбрость. У меня, кстати, тоже есть такой знак. Но Карл скромен от природы, и потому вряд ли что-то тебе об этом расскажет. К тому же ты русская… А почему ты спрашиваешь?

Аня рассказала, чем, помнится, в конец засмущала бедного ефрейтора.

— Это ерунда, милая Аня, — пренебрежительно махнул рукой Дитц. — Можешь мне поверить. Истинная сущность солдата проявляется только в бою. Ну и в опрятном внешнем виде, разумеется. Солдат-неряха не бывает храбрым.

Он подумал, о чём-то вспомнил и добавил:

— За редчайшими исключениями.

Позже Аня поняла, что белобрысый саксонец, обер-лейтенант Хельмут Дитц был прав. Скромняга Хейниц оказался умелым, храбрым, а когда нужно, и безжалостным солдатом.

— Привет, Карл! — махнула Аня рукой. — Заходи, чего встал на пороге?!