Битва за Норд-Ост

В течение весны 1919 года в округах края прошли горские съезды, избравшие правителей округов (в Чечне и Дагестане правители были назначены с санкции Деникина). 29 марта в Грозном состоялся съезд чеченского народа, на котором делегаты приняли обязательства: «Признать власть Главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина. <…> Принять меры к немедленному прекращению военных действий и к установлению мирной жизни, изгнать от себя большевиков и агитаторов, возбуждающих народ против Добровольческой армии, немедленно выставить всадников для формирования Чеченской дивизии, которая будет содержаться за счет казны»[57].

Главком ВС ЮР считал, что белая власть на Кавказе должна стать «объединяющей», «общероссийской властью», «третьей силой», способной примирить интересы горцев и казачества, защитить интересы казачества. Русский интеллигент Антон Иванович Деникин, воспитанный на произведениях Лермонтова и Толстого, во многом романтизирующих горцев, жестоко просчитался в своих прогнозах.

Отношение к белой власти на Кавказе, прежде всего в Чечне, оказалось крайне негативным. Уже в феврале-марте 1919 года в аулах Гойты, Урус-Мартан, Гехи и Алхан-Юрт начались выступления против деникинцев. И несмотря на все заверения делегатов мартовского съезда чеченского народа, во-оруженное сопротивление белым усиливалось, охватив Чечню и Дагестан. Осенью 1919 года здесь начинаются полномасштабные военные действия, названные современниками «второй кавказской войной». Поводом к ней стало проведение мобилизации местного населения в ряды Вооруженных Сил Юга России. Белые планировали сформировать четыре конных дивизии и несколько пехотных бригад. Однако по мнению историка 20-х годов Тахо-Годи: «В мобилизации и солдатчине горец видел символ своего слияния с ненавистными “гяурами” — первый шаг к обрусению». Кроме того, большую роль в начавшейся войне сыграли призывы горских шейхов и мулл к защите ислама, а также действия большевиков.

Вскоре «идейное руководство повстанческим движением перешло к чеченским большевикам во главе с Гикало и Шериповым и исламистам — шейху Узу н-Хадж и и командующему войсками Северо-Кавказского эмирата князю Дышинско-му. В своих декларациях они заявили о воссоздании Шариатской монархии путем беспощадной борьбы с “белыми гяурами”. В “Воззвании к соседним русским и другим национальностям”, подписанном Узун-Хаджи и Дышинским, говорилось: “Иго русского царизма сковало мусульманский народ <…> после ухода царя русского мусульмане Северного Кавказа добивались самоопределения путем республики. Эта цель и эти мечты были разбиты варварским вторжением деникинской банды. Русские и другие христианские народы! Вы на вашей земле, мы на своей останемся хозяевами. Мы не требуем автономии, а мы хотим независимой Шариатской монархии. Мы должны умереть за нашу независимость, мы не можем терпеть русского ига”», — это воззвание приводит в своей статье Василий Цветков[58].

В свою очередь и руководство РСФСР, в лице наркома иностранных дел Георгия Чичерина, обратилось к Узун-Хаджи с заявлением, в котором подчеркивалась незыблемость принципов большевистской политики, «гарантирующей» горцам полное национальное самоопределение.

Кстати, стоит заметить, что против исламистов и «красных» горцев на Северном Кавказе активно действовали и так называемые «инороднические» части, входившие в состав белых войск. Это Кабардинская конная дивизия, Осетинская конная дивизия и «Чеченский Национальный Комитет» сформировавший «ополчение плоскостной Чечни» в составе двух тысяч человек. В своих обращениях председатель этого комитета некий Чули ков призывал всех, «кому дорог мир, порядок и покой в Чечне», оказывать поддержку белым.

Однако укажем и на то, что поддержка белых, прежде всего чеченскими воинскими формированиями, выглядела довольно своеобразно. Характерным примером может служить эпизод, случившийся зимой 1920 года, который приводит в своих воспоминаниях об обороне Крыма видный военачальник белого движения генерал Яков Слащов. Вот что писал в своих мемуарах генерал:

«Тюп-Джанкой, как голый полуостров, выдвинутый вперед, обходимый по льду с Арабатской стрелки и не дававший в морозы возможности жить крупным частям, как моим, так и противника, меня мало беспокоил. Поэтому там стояли 4 крепостных орудия старого образца с пороховыми снарядами, стрелявшими натри версты (то же, что и на Перекопе).

Из войсковых частей я туда направил чеченцев, потому что, стоя, как конница, в тылу, они так грабили, что не было никакого сладу. Я их и законопатил на Тюп-Джанкой. Там жило только несколько татар, тоже мусульман и страшно бедных, так что некого было грабить. Для успокоения нервов генерала Ревишина, командовавшего горцами, я придал туда, правда скрепя сердце, потому что артиллерии было мало, еще 2 летких орудия.