Битва за Рунет: Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас

Путин заверил, что российское законодательство строго ограничивает использование спецсредств спецслужбами, включая прослушивание телефонных разговоров и слежку в интернете, заявив, что для этого в каждом конкретном случае необходимо получить разрешение суда.

«Да, мы ведем слежку в интернете, – признал Путин, но тут же оговорился: – Такого массового масштаба, бесконтрольного масштаба мы, конечно, себе не позволяем. Кроме того, – и тут он хитро улыбнулся, – да и технических средств у нас нет таких, и денег у нас таких нет, как в Соединенных Штатах»{217}.

Слова Путина были классическим образцом ухода от прямого ответа – тот же прием, какой он использовал десять с лишним лет назад на встрече с журналистами НТВ в кремлевской библиотеке. На самом деле требование получать судебный ордер не обеспечивает надлежащий контроль над спецслужбами, поскольку операторы не могут затребовать этот ордер. Кроме того, у российских спецслужб уже несколько лет были возможности вести массовую слежку – еще в августе 2005 года тогдашний премьер Михаил Фрадков подписал постановление правительства № 538, согласно которому операторы связи должны собирать метаданные всех своих абонентов и хранить в течение 3 лет – с постоянным круглосуточным удаленным доступом для ФСБ.

Поначалу мы обрадовались тому, что Сноуден заговорил о проблемах массовой слежки в России, надеясь, что его вопрос поможет начать общественную дискуссию о СОРМ, – Андрей отдельно отметил этот момент в своих комментариях. Но Сноудена сразу начали жестко критиковать за то, что он вообще принял участие в путинском шоу. На следующий день The Guardian опубликовал его ответ на эту критику.

«Меня поразило то, что люди, видевшие, как я рисковал жизнью, разоблачая практику слежки в моей стране, не могли поверить, что я могу также критиковать слежку в России, которой я не давал присягу, – писал он. – Я сожалею о том, что мой вопрос был неверно истолкован и что это позволило многим проигнорировать суть заданного вопроса, а также уклончивый ответ Путина, и в то же время строить дикие и некорректные предположения о моих мотивах».

«Автор журналистских расследований Андрей Солдатов, являющийся, пожалуй, единственным критиком российского аппарата слежки и перехвата (и неоднократно критиковавший меня в прошлом году), назвал мой вопрос "исключительно важным для России", – добавил он. – [Согласно The Daily Beast Солдатов сказал, что] он может "снять фактический запрет на публичные дискуссии о государственной прослушке". Другие отметили, что ответ Путина стал самым сильным опровержением массовой слежки, с каким когда-либо выступали российские лидеры, хотя, если говорить откровенно, журналисты к этому опровержению еще наверняка вернутся»{218}.

В итоге вопрос Сноудена так и не стал началом дискуссии о слежке в России. Не остановил он и Кремль.

Через две недели Путин подписал новый закон, на этот раз усиливший контроль над блогосферой. Известный как «Закон о блогерах», он расширял и без того широкие полномочия ФСБ, обязывая регистрироваться блогеров, имевших более 3000 подписчиков. Зарегистрировавшись, блогер становился объектом государственного регулирования. Вдобавок к регистрации закон запрещал блогерам действовать анонимно и обязывал соцсети хранить все, что было опубликовано в блогах за последние полгода. Это была первая законодательная мера, принуждавшая глобальные соцсети перенести свои серверы в Россию. Из калифорнийских штаб-квартир Twitter и Facebook пришло обещание подробно изучить закон.

Аннексия Крыма в 2014 году привела к еще большему усилению контроля над интернетом. Ксензов, главный цензор Роскомнадзора, становился все агрессивней, комментируя в Twitter события на Украине. Он разразился серией гневных твитов, объектами которых стали американские и российские СМИ, и заявил о «безумии» CNN, процитировавшего Збигнева Бжезинского, бывшего советника Белого дома по вопросам национальной безопасности.

16 мая он атаковал Twitter, и в этот раз ситуация была куда серьезней. В интервью «Известиям» Ксензов фактически обвинил Twitter в обслуживании интересов США: «У меня есть стойкое ощущение, что Twitter – это глобальный инструмент продвижения политической информации». И добавил: «Мы завтра же можем в течение нескольких минут заблокировать Twitter или Facebook в России. Мы не видим в этом больших рисков. Если в какой-то момент мы оценим, что последствия от "выключения" социальных сетей будут менее существенными по сравнению с тем вредом, который причиняет российскому обществу неконструктивная позиция руководства международных компаний, то мы сделаем то, что обязаны сделать по закону».

Эта была серьезная угроза, высказанная публично. Премьер-министр Медведев раскритиковал Ксензова, а Роскомнадзор предпочел официально не поддерживать его позицию. Ксензов в тот же день написал в Twitter: «Не собираюсь извиняться. Готов нести ответственность за свои слова».