Битва за Севастополь. Последний штурм

3. Генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остатками войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза…»[428]

Как указывает в своем исследовании Г.И. Ванеев, этот приказ был получен 30 июня с большим опозданием, около 22.00, что было вызвано повреждением приемного радиоцентра на мысе Херсонес в результате артиллерийского огня противника[429]. До настоящего времени достоверно неизвестно, доложили или нет содержание данной директивы Ф.С. Октябрьскому и И.Е. Петрову. И.С. Маношин утверждает, что из-за сложностей с дешифровкой это сделать не успели[430]. По мнению авторов книги «Героическая оборона Севастополя», «директива в силу сложившейся обстановки в Севастополь не дошла»[431].

В свою очередь, адмирал И.Д. Елисеев получил от командующего Северо-Кавказским фронтом следующие указания:

«1. Все находящиеся в строю катера МО, подлодки, сторожевые катера и быстроходные тральщики последовательно направлять в Севастополь для вывоза раненых, бойцов и документов.

2. До прибытия в Новороссийск Октябрьского организация возлагается на вас.

3. Попутными рейсами завозить боезапас, необходимый защитникам для прикрытия вывоза. Отправку пополнения прекратить. Организовать прием в Новороссийске и Туапсе.

4. На все время операции по вывозу ВВС Черноморского флота максимально усилить удары по аэродромам противника и порту Ялта, с которых действуют блокадные силы»[432].

Таким образом, ответственность за эвакуацию войск была возложена на командование Черноморского флота в лице адмиралов Ф.С. Октябрьского и И.Д. Елисеева[433].

Собственно, с этих телеграмм и начались официальные приготовления к эвакуации гарнизона осажденного Севастополя. Как видно из приказов маршала С. М. Буденного, им задумывалась широкомасштабная операция для эвакуации максимально возможного количества защитников Севастополя. Для этого предполагалось привлечь все боеспособные малые корабли, а также авиацию Черноморского флота. К сожалению, в реальности планируемое прошло совершенно не так, как задумывалось.

Телеграммы маршала С.М. Буденного представляют значительный интерес для понимания ситуации, в которой проходила эвакуация войск СОРа. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что командованию флота было приказано эвакуировать не только старший командный состав, но также и раненых и части гарнизона, привлекая, как говорилось выше, все имеющиеся средства. Для этого предписывалось производить последовательный отвод войск к местам погрузки, прикрываясь сильными арьергардами, обеспечивающими эвакуацию.

Отдавая подобный приказ, командование Северо-Кавказского фронта, очевидно, исходило из двух предпосылок:

– принципиальной возможности эвакуации силами флота значительной части войск Приморской армии и главной базы;

– способности войск и командования СОРа организовать планомерную эвакуацию.

Следует отметить, что в отличие от советского командования немцы предусматривали вероятность эвакуации осажденного гарнизона крепости Севастополь. Уже с 27 июня был создан противолодочный барраж на подходах к бухтам, особенно в районах, прилегавших к фарватеру № 3. Он осуществлялся силами авиации, торпедными и сторожевыми катерами. Против надводных кораблей Черноморского флота была создана воздушная зона блокады с радиусом в 60–70 миль. Тем не менее эффективность действий немецких и итальянских блокирующих сил была сравнительно низкой, прервать доставку боеприпасов, топлива и продовольствия они не смогли. На переходе им не удалось потопить ни одной подводной лодки, а из надводных кораблей был уничтожен только эсминец «Безупречный» и поврежден лидер «Ташкент».

Во второй половине дня оставленные командирами, деморализованные постоянными артиллерийскими обстрелами и бомбежками, измотанные до предела физических сил разрозненные группы военнослужащих и гражданских потянулись в сторону мыса Херсонес. Вся эта разношерстная толпа двигалась на запад. «По пути огромные скопления боевой техники, автомашин-санитарок и с пушками, двуколки, фургоны, кухни и опять автомашины, автомашины с интендантским добром. Тюки обмундирования, мешки в кучах и разрозненные, разбитые с рисом, сахаром, мукой, изюмом. Ящики с консервами, сухофруктами, маслом, сгущенным молоком и даже с вином. Несгораемые ящики, закрытые и открытые. Белым снегопадом валяется полусожженная и нетронутая штабная переписка. Кучами, в пачках и россыпью, лежат бумажные деньги – 10-, 30-, 50– и 100-рублевого достоинства. В некоторых местах их так много, что по ним идешь, как в лесу после обильного листопада» – таким запомнился день 30 июня бойцу 110-го артиллерийского полка А.С. Пантюшенко[434].