Битва за Скандию

– Более чем похоже. Они, очевидно, являются разведывательной группой, а он, возможно, отправился в разведку по собственной инициативе. Но вопрос вот в чем: кто ехал за ним, когда он вернулся обратно?

У Хораса брови взметнулись вверх от удивления.

– Кто-то ехал за ним? – спросил он.

Холт ответил на этот вопрос глубоким вздохом, говорящим о его разочаровании.

– Не могу быть в этом уверенным, – кратко ответил старый рейнджер. – Но все выглядит именно так. Снег быстро тает, да и следы не совсем четкие. Конские следы разобрать довольно легко, но этот новый игрок идет пешком… Если он действительно существует, – неуверенно добавил он.

– Так… – начал Хорас. – Что нам-то делать?

Холт принял решение.

– Будем следовать за ними, – сказал он, снова садясь в седло. – Я не буду спать спокойно, пока не выясню, что здесь происходит. Не люблю головоломки.

Головоломка стала еще более непонятной через час, когда Таг, спокойно идущий за двумя всадниками, вдруг остановился, закинул назад голову и громко заржал. Это было настолько неожиданно, что и Холт, и Хорас повернулись на седлах и с удивлением посмотрели на низкорослого коня. Таг снова заржал; он ржал долго, и в его тоне слышались нотки беспокойства. Хорас почувствовал жалость к своему боевому коню, судорожно дергавшемуся на поводковой веревке и продолжавшему тревожно ржать. Молодой человек был готов счесть такое поведение ответом на действия вороного коня, на котором он ехал; Абелард же при этом, естественно, оставался спокойным.

Разозленный Холт рукой подал принятый в среде рейнджеров сигнал хранить молчание, и ржание Тага мгновенно прекратилось. Остальные лошади постепенно тоже успокоились.

Однако Таг продолжал стоять на тропинке как вкопанный; расставив передние ноги, подняв голову и раздувая ноздри, он судорожно вдыхал окружающий холодный воздух. Все его тело дрожало. Казалось, что конь вот-вот снова издаст страдальческий крик, и только привычка к дисциплине и великолепная тренировка всех рейнджерских лошадей удерживали Тага от этого.

– Какого дьявола… – начал Холт, но затем, спешившись, он спокойно подошел к страдающему коню и ласково потрепал Тага по шее. – Ну успокойся, мальчик, – пробормотал он. – Все в порядке. Что с тобой произошло?

Его спокойный голос и ласковая рука, казалось, успокоили верного коня. Опустив голову, он потерся лбом о грудь Холта. Рейнджер ласково потрепал Тага за уши, разговаривая с ним тихим, проникновенным голосом:

– Послушай… Если бы ты только умел говорить, а? Ты ведь что-то знаешь? Ты что-то чувствуешь, ведь это правда?

Хорас с любопытством смотрел на то, как Таг постепенно перестал дрожать. Но он заметил и то, что уши этого маленького коня были все еще прижаты – верное свидетельство того, что животное встревожено. Таг, возможно, уже успокоился, но легче ему не стало, понял стажер.

– Я никогда раньше не видел, чтобы рейджерская лошадь так себя вела, – сказал он спокойно.

Однако в глазах Холта была тревога.

– Да и я тоже не видел, – вздохнул он. – Вот как раз это меня и тревожит.

Хорас внимательно осмотрел Тага.

– Он, кажется, уже немного успокоился, – предположил он.

Холт положил ладонь на лошадиный круп:

– Он все еще напряжен, как тетива лука, но я думаю, нам надо двигаться дальше. До темноты осталось около часа, и мне хочется увидеть, где наши друзья сделают ночной привал.

И, в последний раз ласково похлопав Тага по шее, Холт пошел к Абеларду, сел в седло и снова двинулся вперед по следу.

Глава 9

В глубине своего убежища под сосной, согревшись под двумя достаточно теплыми одеялами, Уилл провел тревожную ночь, то впадая на короткие периоды в дремотное состояние, то пробуждаясь от холода и череды тревожных мыслей.

Главное, что тревожило Уилла, было испытываемое им чувство своей собственной неполноценности. Одержимый желанием спасти Ивэнлин от ее похитителей, он не мог придумать абсолютно никакого варианта, чтобы выполнить поставленную задачу. Похитителей было шестеро, они были хорошо вооружены и выглядели умелыми воинами. Уилл же был юношей, все оружие которого состояло из маленького охотничьего лука и короткого кинжала. Стрелы в его колчане годились только для мелкой дичи – их острые концы были сделаны путем затвердевания на костре с последующей их заточкой. Они не шли ни в какое сравнение с заточенными под бритву стрелами с широкими головками, которые он носил в своем колчане, будучи стажером-рейнджером. «Любой рейнджер носит на поясе жизни двух дюжин людей», – гласила старая аралуинская поговорка. Это означало легендарную точность стрельбы рейнджеров из лука и то, что полная загрузка обычного рейнджерского колчана составляет двадцать четыре стрелы.