Битва за свет

Одиночные! — скомандовал Гоша, а сам снова юркнул к пулемёту и вновь приступил к попыткам совладать с заклинившей системой. Я переключил автомат в режим стрельбы одиночными. Не буду лукавить: от страха, что я чуть было не пустил в дом кровожадного монстра, готового за секунды оторвать нам головы, да и от самого факта вдруг возложенной лично на меня ответственности за наши жизни, а, может, и за судьбу всего человечества, у меня неимоверно тряслись ноги. Страх затмил мой рассудок, и я почувствовал, что состояние моё близко к панике. Вдруг сейчас в лучах света появится мерзкое подгнившее тело, направит на меня свой замутнённый, пронзающий ужасом взор, что тогда? Мне ни за что не попасть ему аккурат между глаз, я не боец, чёрт меня дери, а инженер, программист. "Нет, Какой, к чёрту, программист?", — мысленно спросил себя я. "Сейчас каждый — боец, каждый — стрелок. В штаны наделать — будет ещё время, а пока твой ориентир, "программист" — мушка, твоя цель — голова нелюдя. Волю в кулак, отставить дрейф!". И я, уже в который раз, путём внутреннего диалога сам с собой, не дал-таки панике окутать сознание, а лишь сосредоточил все органы осязания на окне. С минуту я простоял в боевой стойке, после чего вновь возня под окном, хрипение, рычание, и вот, в окне в одно мгновенье ока, уже чуть ли сразу не в полный рост, возникло тело. Я растерялся и оторопел от увиденного. Ранее вживую я никогда такого не видел: афганец, при каких-то обстоятельствах потерявший одежду, выше пояса был абсолютно голый. Картина была такая, что гримёру фильма ужасов, сумевшему бы воспроизвести такое, точно дали бы Оскара за лучшую работу в своей номинации. Обычного для них, для афганцев, бронзоватого цвета кожа местами была покрыта тёмными пятнами цвета ушибов. Где-то была явно различима запёкшаяся кровь, или что там у них вместо неё… Под левым ребром был огромный проём, то есть рваная рана, и даже виднелось из под мерзкой плоти сломанная кость ребра. Чёрные от запёкшейся на них чьей-то крови руки с длинными чёрными ногтями, недосчитывали нескольких пальцев. Кривой, с рваными губами, рот был почти беззуб; лишь несколько гнилых осколков поблёскивали на свету, когда чудовище взревело от ударившего в глаза пучка света. Относительно длинные, до плеч, чёрные спутавшиеся волосы, клоками торчали в разные стороны. Возле правого виска можно было разглядеть, как волосы были слеплены кровью, а под ними была приличных размеров рубленая рана, очевидно, от топора какого-нибудь несчастного крестьянина. Я успел разглядеть всё это буквально за секунду, после чего, изо всех сил сконцентрировавшись на мушке, незамедлительно нажал на спусковой крючок. К моему удивлению и, можно сказать, к моей гордости, я попал! Но, увы, не промеж глаз. Пуля разорвала нелюдю щёку и, пройдя на вылет, заставила его взвизгнуть. Ещё одна угодила уже в плечо пошатнувшемуся от первого выстрела афганцу. Тот молниеносно, совершенно не так, как предыдущие его умерщвлённые собратья, а в сто крат проворнее, вмиг перемахнул через подоконник и оставшийся там один единственный мешок с цементом, и оказался уже в маленькой комнате.

Гоша-аа! — заорал я во всё горло бойцу, который, конечно же, видел всё происходящее, но, почему-то, не отрывавшемуся от пулёмета. Я успел стрельнуть ещё только один раз, попав афганцу в торс, прежде чем тот тремя шагами долетел уже до дверного проёма, ещё секунда, нет доля секунды, и он переломит мне или Гоше хребет. Но тут долгое "а" в моём вопле вдруг перебилось громким хлопком, вторым, третьим. Голова афганца разлетелась на куски над полосой света, освещавшей лишь его торс, и только струйки крови хлестнули в разные стороны, попав в луч фонаря. От дула пулемёта радостно поднимался дымок. Гоша в самый последний момент умудрился-таки побороть неисправность, заправить ленту с патронами и высадить в бестию три тяжёлых свинцовых пули.

Ух, ёпт, ну и ну… — не сумев как-то более вразумительно прокомментировать случившуюся ситуацию, во время последовавшего недолгого затишья в наступлении нечистой силы буркнул Гоша. — Ещё б чуток и спарринга было бы не избежать. Ты, конечно, понимаешь, кто б кого? — саркастически протянул боец, пытаясь таким образом, этакой шуткой, вывести меня из состояния шока, ступора. А я, словно вкопанный, стоял, не шевелясь, весь бледный как мел и тупо вперил взгляд в обезображенное тело афганца, валяющееся в полутора метрах от нас. Я коротко кивнул, не в состоянии хоть как-то оценить тонкость Гошиного юмора. Да я толком и не слышал, не понял, о чём он, а кивнул чисто машинально.

Ну-ну, дружище, очнись же ты! — Гоша протянул левую руку и потряс меня за плечо. — Всё нормально, ленту заправил, и теперь у нас вновь ящик свинца наготове, видишь? На всех хватит, не пройдут, демоны! — Гоша постучал ладонью по пулемёту, точно как отец, хвалящий своего сынишку за хорошие отметки в школе, нежно, но весьма по-мужски, хлопает того по спине. Я повернул голову, взглянул на тот самый "ящик свинца" и, надо сказать, начал понемногу приходить в себя.