Битва

— Ты, твою мать!

Улыбка доктора застыла. Он облизал губы и покорно кивнул.

— Я заслужил это. Но мной двигала великая цель.

— Так ты и сказал. «Они наше будущее», — сказал ты. Будущее.

Доктор выключил камеры и переговорное устройство. Наоми даже не заметила, целиком поглощенная звонком в компанию по прокату автомобилей. С заговорщицким видом старик приблизился к плексигласовой перегородке. Он зашептал:

— Когда я сказал, что они наше будущее, я не имел в виду женщин. Я имел в виду вирусы.

Менискус бросился на стекло, и доктор отпрянул в испуге, споткнувшись о стоявший позади него горшок с алоэ Наоми.

— Отвали от меня! — рявкнул Менискус. — Кончай пялиться и убирайся!

— Но… Менискус… неужели ты не понимаешь? Все сработало! Твой аутизм излечен. Ты разговариваешь со мной! Ты можешь сделать все, что угодно. Жертвы, на которые мы оба пошли, того стоили.

— А чем пожертвовал ты, доктор? Я единственный, кого отдали на заклание.

— Это была и моя жертва. Я говорил тебе тогда и повторю сейчас: со мной тебя бы ждала смерть. А теперь ты силен. Как только ты разовьешь свои способности, для тебя не останется препятствий! Почему ты смотришь на меня так? Неужели ты не понимаешь, как я за тебя тревожусь? Разве ты не знаешь, что каждый божий день я жил с надеждой, что ты воспользуешься игрой, чтобы наладить эту связь? Это чудо, сынок. Нам следует возрадоваться.

Менискус не ответил. Он стоял в центре шторма и не хотел рисковать, потому что знал: стоит только ему заговорить, и ветры разорвут его на части. Негодующий, он стоял, пронизывая доктора невидящим взглядом.

Берни повернулся к Сияющему.

— Скажи ему не быть таким жестоким, — стал умолять старик. На глазах его выступили слезы. — В жизни у меня было все, и я все потерял. Карьеру, мужественность, душевное здоровье… Но я не вынесу, если потеряю сына. Только не сейчас, когда происходят такие чудесные изменения. Скажи ему, что он должен испытывать сострадание к своему старику.

Сияющего, по-видимому, слегка удивило слово «старик» применительно к Берни Тактарову, но он подошел к Менискусу и пихнул его.

— Ну же, Пискля, будь помягче с этой… гм, с этим… созданием. В конечном счете ведь все для тебя закончилось благополучно, так ведь?

— Скажи, чтобы он ушел, — выдавил Менискус сквозь стиснутые зубы. — Не хочу его видеть.

Сияющий некоторое время всматривался в него, словно собирался добавить что-то еще, но потом пожал плечами, и Менискус, по-прежнему не поднимавший глаз от собственных босых ног, услыхал, как Сияющий говорит доктору:

— Вы сами слышали. Он не хочет, чтобы вы здесь находились.

— Но что с ним станется? У него нет никого, только я. Доктор Бальдино не знает, как управлять его новыми способностями. Менискус, ты должен позволить мне помочь. Это не навсегда, просто пока ты не приспособишься к новым вирусам. Без меня ты не сумеешь разрешить юридические проблемы с компанией. Я могу сделать это. Даже сейчас, когда у меня… затруднения, сделать это все еще в моих силах.

Менискус насмешливо бросил ему в лицо:

— Ты думаешь, я и дальше буду таким покладистым, но я не тот человек, каким ты меня воображаешь. В моем теле больше нет ни одной податливой косточки.

— Это не вопрос покорности, просто…

— Я не идиот! — перебил его Менискус, и в собственном голосе ему послышались отзвуки речей Сияющего. — Я не останусь здесь. Я не намерен здесь умереть. Слишком поздно для всего этого дерьма, о которым ты треплешься.

Тактаров печально покачал головой.

— Ты почти уже там, сынок. Не позволяй разрушить все сейчас. Мы продвинулись так далеко. Не отбрасывай все это прочь.

— Заткнись! — закричал Менискус, схватил стул и замахнулся им на Тактарова. — Я тебя не слушаю. Забери свои гребаные камни и проваливай с моих глаз, мать твою!

— Эй! — крикнула Наоми, выглядывая поверх своего экрана. — Успокойся, Менискус.

Берни пошатнулся. Новые слезы заструились по его белым ресницам.

— Прости меня, — прошептал он. — Прости меня, хорошо? Я прошу у тебя прощения.

Менискус опустил стул.

— Ты даже не знаешь, за что извиняешься. Просто уходи отсюда. Проваливай! Тебе здесь нечего делать.

Доктор, казалось, сократился в размерах. Он сокрушенно покачал головой, все его тело съежилось. Тактаров запустил руку в дамскую сумочку и вытащил измятую бумажную салфетку «Клинекс».

— Гм, вообще-то перед уходом ты можешь кое-что сделать, — предложил Сияющий доктору, пока тот сморкался. — Ты можешь открыть эту дверь и выпустить меня. Я не держу против тебя никакого зла.

Доктор шмыгнул и скомкал салфетку.

— Не могу сделать даже этого. Меня выкинули из Попечительского совета. Они поставили на мне крест. Вот почему я пришел сюда. Подумал, что смогу как-то пригодиться. О, во всем замешана политика — я не стал безумнее, чем был пять лет назад, но, полагаю, просто пришло мое время.

— Но ты ведь должен знать, как открывается эта дверь, Берни.

— Они забрали мои коды безопасности, лишили доступа в систему, у меня не осталось ничего, кроме трейлера, который Дженнифер собирается в эту минуту отбуксировать. Они хотят упечь меня в психушку.