Битва

— 10-я, пожалуйста, не надо показывать эту пленку. Может, ты хочешь, чтобы я что-то сделала взамен? Тебе понравились те обзоры, что я написала? Что мне сделать, чтобы ты прекратила? Что я могу для тебя сделать, когда даже толком не знаю тебя?

Я разразилась рыданиями. 10-я просто смотрела на меня с равнодушным интересом, отчего во мне снова вспыхнул гнев.

— Тогда, да поможет мне бог, я выслежу тебя и убью, если ты посмеешь поместить запись в сети!

— Ах, брось, девочка, тоже мне, нашла из-за чего расстраиваться. Ну взял он и трахнул тебя, что тут такого?

— Это не значит, что теперь я горю желанием, чтобы все смотрели на это. Черт, 10-я, пойми же меня!

— Ты могла бы прикончить его. Вот Сук Хи скорее всего так бы и сделала. Она бы сказала: «Отымей меня, а не то тебе не поздоровится, сука!», а потом, если бы он не справился, просто отстрелила бы ему башку.

— Нет, она бы никогда так не поступила! — рявкнула я. — Она очень славная. Просто ума не приложу, с чего это она сегодня так взбесилась.

10-я отвернулась.

— Может, она планировала все давным-давно. И возможно, пошла на провокацию. Как бы то ни было, дело сделано.

— Какое еще дело?

— Трансляция. Благодаря твоей подружке Кери здесь повсюду теперь установлены жучки. Снаружи все как на ладони. Улыбочку!

Я не улыбалась.

— Ты не собираешься спросить у меня, куда подевалась КрайЗглу?

— Я знаю, где она. Мне удалось заснять, как ее арестовали на стоянке магазина игрушек «Тойз-арас».

— Да ни черта!

— Твои новости слегка устарели, девочка. Видела, что происходит в грузовом туннеле?

Я покачала головой. Изображение 10-й померкло, вместо него появились снятые камерой наблюдения кадры подземной разгрузочной платформы. Служащие Торжища, облаченные в голубую униформу, выгружали коробки и складывали их на тележки. А еще там повсюду слонялись копы, переговаривающиеся по рациям. Как будто ожидалось поступление крупной партии новых товаров.

— Что они делают? — бросила я в никуда. Люди на экране продолжали деловито разгружать ящики с барахлом. — Не понимаю. Если БелОвлазка собирается ограбить Торжище, то почему он привозит товар, а не вывозит его отсюда?

— Кто сказал, что это дело рук БелОвлазки? Кроме того, БелОвлазка шиворот-вор.

— Шиворот-вор? Кому придет в голову тибрить воротнички? Что за ерунда?

— Не будь идиоткой. Ты и сама все понимаешь. Это как шиворот-навыворот, вор наоборот. Он вор, который не крадет вещи, а подкидывает их на прилавок.

— Значит, он и бомбу подкинул? Где она? Через три часа все и впрямь взлетит на воздух?

— Поторчи там еще пару-тройку часов, и ты ее непременно найдешь.

— Ты больная, — сказала я. — Даже не знаю, с чего это я так тобой восхищалась. Ты совсем спятила.

Голос 10-й произнес:

— Так не обращаются с человеком, который пытается тебе помочь.

Изображение померкло, по экрану побежали полосы помех. Расстроившись, я хорошенько встряхнула «Уочмэн» и увидела, что батарея разрядилась.

— Что ж, пошел и ты к черту, — сказала я телевизору. И, перезарядив пистолет, двинулась дальше. Но уйти далеко не удалось, потому что вскоре меня ждало очередное препятствие.

Впереди, на перекрестке, лежали грудой туловища и отломанные конечности манекенов, некоторые все еще облаченные в новинки сезона от марки «Эсприт&Лиз». Я опустила кольцо для ключей от «Гуччи» на пол, чтобы оставить за собой след, и отправилась вперед, собираясь свернуть направо. Как только я поравнялась с манекенами, белая нога с черным бедром вылетела из кучи под странным, неестественным углом. Мне понадобилась доля секунды, чтобы сообразить, что это пластмассовая нога, под которой находится что-то живое, но этого времени хватило, чтобы первая пуля вонзилась в обшивку прямо у меня под ногами. Испуганно взвизгнув, я нырнула влево. Пули изрешетили стены прохода, когда из-за пластмассовых частей тела поднялся какой-то человек. Я прицелилась ему в грудь и изготовилась нажать на спуск, как внезапно мне на глаза попалась эмблема с цифрами 79 на толстовке.

— Кери! — выкрикнула я, палец застыл на спусковом крючке.

Пальба прекратилась, и вот я ее увидела: ослепшую, задыхающуюся, в окружении локтей и коленей.

— Кери, это я, Сун, не стреляй!

Я опустила пистолет, хотя и знала, что она меня не видит.

— Сун? — прошептала Кери.

— Да, это я. Не могла бы ты убрать оружие? Она слегка его опустила.

— Где ты? Здесь темно, хоть глаз выколи.

Я вынула свою зажигалку «Янки» и стянула очки, потому что огонь ослепил меня. В пляшущем свете зажигалки все это место до невозможности напоминало преисподнюю. Манекены отбрасывали тени, смахивая на трупы страдающих анорексией.

Кери выглядела препаршиво. Она споткнулась о парочку мужских голов и пнула туловище, чтобы очистить себе дорогу. Она ослабела и едва не валилась с ног, толстовку покрывали пятна засохшей крови.