Битвы по средам

На большой перемене я обнаружил, что мама упаковала мне с собой бутерброд с болонской колбасой, но забыла положить в него майонез. Зато она положила туда жухлую веточку сельдерея, которая валялась в холодильнике ещё с прошлой недели. Но самое ужасное, что печенье оказалось с плесенью. Я в сердцах вспомнил любимое слово Калибана — труха! — и, отбросив еду, вышел на улицу.

Брат Дута Свитека нёсся по футбольному полю, а шестиклашки, завидев его, бросались врассыпную, словно он — ветр юго-западный, что враз покроет им всё тело волдырями!

— Кривляка обезьянья! — прошипел я себе под нос. Так, чтобы брат Дуга Свитека не услышал. — Пёстрый паяц!

В туалете восьмиклассники устроили настоящую дымовую завесу, так что даже запах хлорки не ощущался.

— Как превращу вас в обезьян противных, низколобых! — пробормотал я. Так, чтобы никто не услышал.

На географии мистер Петрелли объявил новую тему: «Река Миссисипи в твоей жизни». Я поднял руку и сказал, что никогда на Миссисипи не бывал и в обозримом будущем туда не собираюсь. Поэтому никакой роли эта река в моей жизни не играет.

— Вудвуд, ты же не пуп земли. Разве всё в жизни сводится к личному опыту? — Учитель пожал плечами.

А чего пожимать плечами, если сам сказал, что тема урока — «Река Миссисипи в твоей жизни»? Разве «твоя» — это не моя? Или моя жизнь — это не моя жизнь? Но спорить с ним бесполезно. В нашей школе, особенно на уроках мистера Петрелли, самый правильный ответ — вовремя заткнуться.

Учитель между тем продолжал рассуждать:

— Например, сделайте доклад о…

— Нетопырях, жуках и жабах — слугах Сикораксы, — прошептал я тихонько. Но прямо в точку.

Пение у нас ведёт мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках. Это не из Шекспира. «Шпилистые шпильки» когда-то придумал Данни Запфер. Потому что более тонких и высоких каблуков никто из нас никогда не видел. Так вот, в тот день мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках решила, что у нас в классе слишком много альтов, и велела мне переместиться в группу сопрано.

— Почему я?

— У тебя чудный высокий голос, Холлинг.

— Я не могу петь сопрано.

— Споёшь. Ты отлично вытягиваешь высокие ноты.

Я отправился к девчонкам.

— У тебя чудный высокий голос, Холлинг, — едко повторил Данни мне вслед.

— Клеврет, — буркнул я.

Мирил потеснилась, и я встал рядом с ней, за один пюпитр.

— А ты и не знал, что умеешь женским голосом петь? — съязвила она.

— Кроты слепые! Змеи своим шипеньем вас сведут с ума! — ответил я.

Ух, как здорово! Я и вправду поднаторел, комбинируя разные строчки.

Мирил схватила меня за руку.

— Как ты сказал?

Тут мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках постучала дирижёрской палочкой, призывая нас к тишине. Потом она вскинула руки, взмахнула ими медленно и величественно — и мы запели попурри из американских якобы народных песен, от которых наши сердца якобы обязаны преисполниться любви к родной стране. Я сделал вид, что изо всех сил стараюсь вытягивать верхние ноты. А их оказалось предостаточно.

Мирил так и не отцепилась от моего локтя.

— Как ты сказал? — снова спросила она в паузе между куплетами.

— Я только лишь странник на бренном пути… — пел я.

— А ну повтори, что сказал! — прошептала Мирил.

— Бреду сквозь земные печали и горе…

Рука Мирил угрожающе потянулась к моему горлу.

Мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках снова постучала дирижёрской палочкой. Хор смолк.

— Мирил-Ли! — громко сказала учительница.

Мирил опустила руку. Щёки её пылали ярким румянцем, какой увидишь только в мультиках по телевизору.

— Мирил-Ли Ковальски, — повторила мисс Вайолет. — Я отправила Холдинга в группу сопрано не для того, чтобы ты с ним заигрывала.

На этих словах лицо у Мирил стало такое… такое… будто она мечтает провалиться сквозь землю. Точнее, чтобы земля разверзлась и поглотила её разом, окончательно и бесповоротно. Всё у неё стало круглым: глаза, рот, ноздри и даже веснушки.

Мисс Вайолет постучала палочкой, и мы запели развесёлую песенку в стиле кантри:

Люди — плуты, хитрецы и обманщики,
Все мечтают поднабить свои карманчики…

Тут Мирил наступила мне на ногу и принялась давить и давить — со всей силы. Я сдержался и даже не ойкнул. А сдержаться-то не очень просто. Сразу вспомнишь о мире, полном скорби, и о бренном людском пути тоже не забудешь.

Потом была физра, и мы накручивали круги по стадиону вместе с восьмиклассниками. От них — особенно от брата Дуга Свитека — разило табачным дымом.

— Эй, Вудвуд! — окликнул меня тренер Кватрини. — По-твоему, это бег?

Когда имеешь дело с учителем физкультуры, милость вообще не действует — ни по принуждению, ни без. Никак.