Битвы волков

Не поднимаясь, затаскиваю Али внутрь. Помочь ему ничем нельзя – руку оторвало, точно пятидесятый калибр. Эта чертова война вообще война снайперов с пятидесятым калибром. Они везде. Исламисты в своих мастерских делают примитивные снайперские винтовки из запасных пулеметных стволов. Кучность ужасная, но им много и не надо, это не снайперские винтовки в обычном смысле этого слова. Это оружие поддержки для мелких групп, от него требуется всего лишь пробивать стену и броню БТР, разбивать бетонные блоки постов, пробивать мешки с песком и земляные брустверы. Дальше чем на четыреста метров из них не стреляют. Но на четыреста – живых не остается…

– Ла иллахи… – с трудом говорит Али. – Илла Ллагъ…

И умирает с шахадой на устах. Умирает, как мусульманин, от рук тех, кто также считает себя мусульманами, но их ислам имеет с истинной верой не больше общего, чем законный брак с изнасилованием. Еще пророк Мухаммад строго-настрого запрещал обращать в ислам насильно. Хадисы полны описаниями того, как люди принимали ислам, пораженные мужеством и в то же время великодушием воинов пророка. И век назад имам Шамиль, помня об Аллахе, не стал требовать от русских пленных солдат принять ислам под угрозой отрезать голову, а всего лишь сказал им выбрать себе попа и построить место для молитвы.

Христианской молитвы.

Мне бы тоже помолиться, но нет ни времени, ни сил, да и обстоятельства не те.

В комнату кто-то вбегает – и тут же здание сотрясает страшный удар. Со стен сыплется бетонная пыль…

– Али мертв!

– Рашид тоже… – недовольно говорит гвардеец, – сын собаки…

– Что произошло?

– Пытался убежать…

Вот и ищи правду на войне. Что произошло – то ли струсил, то ли он сознательно завел нас в ловушку – черт его знает. Здесь ничего и никого не разберешь, некоторые переходили с одной стороны на другую несколько раз. Другие дуют и нашим и вашим, потому что война рано или поздно закончится, а им еще тут жизнь жить…

На улице хлопают минометные разрывы, это уже наши. Ставят заградительный огонь. Миномет не слишком большого калибра, восемьдесят два миллиметра, но для того, чтобы отбить у боевиков мысль перемещаться по улице, его хватит.

– Надо дождаться танков…

– Нет времени. Они начали нас крыть крупным калибром. Здание сейчас сложится…

– Шайтан…

Крупный калибр – это, скорее всего, самодельная осадная мортира. Либо катапульта, стреляющая очень распространенными здесь газовыми баллонами, набитыми вытопленной из неразорвавшихся снарядов взрывчаткой. Либо захваченная у иранцев осадная ракетная установка калибра триста миллиметров – в ее основе наши наработки еще времен ВОВ. Но это я так… говорю, чтобы сдержать липкий, берущий за горло ужас. Если здание сложится, то мне будет по фигу, чем именно в нас попали…

Выходим в коридор. Я как-то обыденно принимаю командование – никто не против, Сирия – это одно из немногих мест на земле, где русских реально уважают…

– Нужно прорываться! Здание сейчас сложится!

Один из немногих минусов у крупнокалиберных осадных установок – они перезаряжаются долго, от нескольких минут до получаса. Так что время есть, но немного.

– Можно пройти улицей… – выдвигает предложение один из бойцов.

Улицей – это он хорошо сказал. Но и выхода особого у нас нет, в любой момент может прилететь новый «чемодан», а здание ранено смертельно, я это чувствую.

– Идем!

Пробиваемся вниз – боевики в подъезде уже подавлены хаттабками и сейчас выжидают, но проходя мимо них, каждый машинально стреляет. Живучие гады… один выжил, совсем обгорев, и подорвал гранату… было дело.

– Дым и вперед.

Дымовые шашки – летя на улицу, мы бросаем весь дым, какой у нас есть. Я достаю ракетницу, проверяю цвет – зеленый. Это чтобы обозначить наше местоположение и дать знать о готовящемся прорыве.

– Пошли!

Взлетает ракета – и тут же по стене начинают щелкать пули. Мы выстраиваемся в цепочку, густо стреляем на прикрытие. Но продвигаемся…

За спиной глухо, утробно ахает, раздается грохот и треск – ни с чем не сравнимые звуки обвала здания. Но это нам в плюс – там пылища сейчас, от огня в спину мы на какое-то время полностью прикрыты…

Ничейка! Ничейная земля, она совсем рядом, за забором с пробитыми дырами – забор знакомый, бетонный, совсем такой, как в воинских частях. Изрытая минами дорога, чуть подальше – горелая БМП. Интересно, как она тут оказалась, надо быть полным отморозком, чтобы пытаться прорваться по этой дороге.

– Готовность!

Шум моторов.

– Технички справа!

Пикапы. Чертовы пикапы, с пулеметами, часть – с боевиками, кустарно бронированные, здесь уже научились резать броню, вырезая куски из подбитых машин и усиливая гражданскую технику. Не один.

Бум-бум-бум!

Крупнокалиберный пулемет бьет точно по нам, но выше, раскалывая бетон своими огромными пулями, куски бетона и бетонная крошка валятся на нас. Они лишь немного не рассчитали – пулеметчик ведет огонь через кабину пикапа и не может опустить ствол так, чтобы реально достать нас. Но ему и не надо – запереть нас на месте, пока штурмовая группа пройдет к нам по развалинам и забросает гранатами…