Битвы, выигранные в постели

Вербовку сознательно проводили жёстко, зная, что Вассалл волевыми качествами не отличался, работали с напором и, пожалуй, даже перегнули палку, ибо подопытный кролик был совершенно раздавлен происшедшими событиями и, вернувшись в посольство, чуть было не пустил себе пулю в лоб. Переживал он мучительно и даже решил пойти к послу покаяться — так ненавистна была ему идея предательства. Неясно, чем бы завершилось всё дело, если бы Вассалл не поделился своим горем с Зигмундом.

Зигмунд выслушал приятеля (инструкции из КГБ он уже получил), успокоил его, как мог, посоветовал не принимать всё слишком близко к сердцу, не драматизировать события, в конце концов, жизнь прекрасна, и не надо омрачать её сложностями, они только на вид кажутся неразрешимыми. Ничего страшного не случится, если Вассалл войдёт в контакт с органами, естественно, не для того, чтобы заниматься шпионажем, да ещё против любимой Англии. Жизнь есть жизнь. К тому же ему скоро уезжать, зачем омрачать последние месяцы?

Речи Зигмунда несколько успокоили Вассалла. Шли дни, человек, как известно, привыкает ко всему, мысли о покаянии вскоре улетучились, а Зигмунд твердил о философском отношении к жизни, о том, что не надо ссориться с властями…

Вскоре раздался телефонный звонок, и знакомый голос предложил по-дружески встретиться за бутылкой вина, поболтать о жизни. Посоветовавшись с Зигмундом, рекомендовавшим не подталкивать «их» на неразумные действия, Вассалл принял приглашение.

Эту часть спектакля проводили пианиссимо — о злосчастных фото никто и не заикался, говорили о политике, о важности взаимопонимания между Англией и СССР, о мире во всём мире. Беседа больше напоминала переговоры между политическими лидерами, заинтересованными в стабильности на планете.

Режиссёры прекрасно знали, что надо делать, как снять горький осадок от первой конфронтации, сыграть на самолюбии Вассалла, продемонстрировав, что мнение простого технического работника по тем или иным международным вопросам даже важнее, чем мысли посла или военного атташе. Вербовщики понимали, что на одном компромате работать трудно, даже невозможно, нужна идейная или материальная подкладка, следует приподнять человека, расцветить его в собственных глазах — ведь никто не в состоянии смотреть на себя самого как на исчадие ада, как на предателя или подонка. На данном этапе задача была проста: добиться согласия Вассалла на встречи — никаких секретов из него не тянули.

Цели этой добились, на очередных рандеву продолжалась идейная обработка Вассалла, ему внушали, что ни о каком шпионаже и речи не идёт — разве можно нарушать английские законы? С ним хотят всего-навсего «обмениваться мнениями», что, впрочем, является нормальной дипломатической функцией, которой, как техработник, он лишён. Из этих обменов мнениями и вырастает истинная дружба между нашими странами, разделёнными стеной непонимания. Разве он не за мир и дружбу? Рюмка за рюмкой — и новые знакомцы становились всё приятнее, собственно, от него ничего и не требовали, кроме мнений, в том числе и о коллегах по посольству (на этом проверяли его искренность, ибо КГБ досье имел на всех).

Появились мелкие подарки, потом более крупные, затем денежная помощь. Жизнь продолжалась и была по-прежнему прекрасной. Зигмунд оказался прав, да и личная жизнь, хотя и претерпела изменения («голубые», участвовавшие в оргиях, были отведены с поля боя, Вассалла замкнули на двух преданных агентах), шла в привычной колее.

От характеристик на коллег перешли к пересказу некоторых документов, потом как-то само собой у друзей из КГБ появилась потребность взглянуть своими глазами на секретные материалы. Дальше пошла техническая, чисто профессиональная отработка связи, дело приобрело завершённость, агенту пытались прививать навыки конспирации и позаботились об условиях связи в Лондоне, куда вскоре предстояло возвращаться.

Как же Вассаллу удавалось встречаться на стороне, не вызывая подозрений?

Парламентская комиссия исследовала не только характеристики капитана Беннета, но и опросила 142 свидетеля. Особенное внимание привлёк корреспондент, живший в одном доме с Вассаллом и утверждавший в газете «Пипл», что вся колония и посол прекрасно знали о гомосексуализме Вассалла, да и он сам этого не скрывал, регулярно мазал лицо кремом, стараясь уберечь кожу от морщин, словно стареющая женщина, и ходил по Москве «выряженный, как кукла». И вообще все в колонии за глаза звали Вассалла не иначе как «тётушка»!

Комиссия, исследовав эти утверждения, нашла их преувеличенными. К тому же капитан Беннет, подметивший «женственность» своего подчинённого, в ноябре 1955 года уже писал в характеристике: «После плохого начала Вассалл вырос в первоклассного работника, который, несмотря на некоторые сбои, трудится много и эффективно. Я был бы рад иметь его своим секретарём почти в любой стране… Приятный молодой человек с прекрасным внешним видом и манерами. Не подвержен хвастовству. Всегда готов помочь. Явное положительное приобретение для посольства».