Битвы за корону. Прекрасная полячка

Ясновельможный пан и опомниться не успел, тем более я и не дал ему такой возможности, постоянно дергая его и спрашивая то об одном, то о другом. А как иначе, если он уже сейчас представлял собой одновременно две персоны и имел право на два голоса. Польщенный Мнишек развернулся вовсю, всякий раз растекаясь мыслию по древу и неизменно начиная свое выступление от самых корней, обильно уснащая его цитатами из Библии и примерами из древности. Словом, вполне хватило двух его выступлений. Не успел он закончить последнее, как Власьев, сидевший за отдельным столиком, уже встал, неслышно ступая, подошел к нам и положил перед престолоблюстителем (согласно старшинству титула ему подмахивать первым) написанный указ, услужливо протянув и перо с чернильницей. Мнишек осекся, удивленно уставившись на происходящее, но я не дал ему времени, поторопив:

— Итак, ясновельможный пан, победа в сражении с Голиафом осталась именно за Давидом, потому что он…

— Ах да, — встрепенулся тот, неуверенно продолжив и в то же время обалдело наблюдая, как свиток с указом, направляемый опытной рукой дьяка, переходит от одного члена совета к другому и каждый ставит на нем свою подпись. Словом, когда тот оказался у Мнишка под носом, ему ничего не оставалось, как запечатлеть свое согласие с остальными.

Впервые я возвращался с заседания совета радостный. Как говаривал шведский принц Густав Эрикович, баба с возу — волки сыты. Но успокаиваться нельзя. Была у меня уверенность, что такой человек, как Марина Юрьевна, без боя оружия не сложит. Так и оказалось…

Глава 17 СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА, ИЛИ С ПАРШИВОЙ ОВЦЫ…

Уже на следующем заседании пан Мнишек, науськанный дочкой, принялся распинаться о необходимости соблюдения интересов его дочери, кои в ее отсутствие могут быть бессовестным образом порушены. Благо ее здоровье сейчас восстановилось полностью, да и лекари подтверждают то же самое. Одним словом, все мы, включая и его самого, вчера несколько того, погорячились, и надо допустить ее на наши заседания, а указ порвать.

Воцарилось молчание. Ну да, открыто лезть в контры с дедушкой будущего царя никому не хотелось, а кое-кто и вовсе проголосовал бы за такое с превеликой радостью — вон как глаза блестят у нашей молодежи. Еще чуть-чуть — и… Но я успел опередить Годунова, в очередной раз взяв инициативу на себя и твердо ответив, что о возврате не может быть и речи. После такого совет утеряет весь авторитет. Кто станет его уважать, если люди, собравшиеся в нем, вчера единогласно решили одно, а ныне отменяют, тем самым выставляя себя на всеобщее посмешище.

Да и потом, не следует столь сильно уповать на временное улучшение состояния здоровья. Не надо учиться медицине у лучших лекарей Востока, чтобы знать одну простую истину: у многих болезней, в том числе и весьма опасных, имеется так называемый возвратный период, в ходе которого у больного может наступить временное улучшение. Но проходит неделя, другая, и болезнь наваливается с новой силой, ибо хворый на радостях перестает выполнять предписания сведущих людей, считая, что он вовсе выздоровел. Разумеется, всем нам очень хотелось бы верить, что у Марины Юрьевны и вправду все замечательно, но вдруг оно не так? И что нам тогда, принимать третий указ, подтверждающий первый, но отменяющий второй?

И кто сказал, что мы непременно используем ее отсутствие в ущерб ее интересам? Мы ведаем, что она всей душой болеет за величие страны. Но неужто она решила, что мы против этого? Да ни боже мой! И кроме того, с нами постоянно пребывает ее батюшка, а он всегда передаст нам пожелания ее высочества, кои мы внимательно выслушаем, тщательно рассмотрим и по возможности примем. Не будем далеко ходить. Вот, к примеру, как мне помнится, она хотела поговорить насчет проявления милосердия к узникам, томящимся по обвинению в «воровстве» против государя. Что ж, давайте прямо сейчас сядем и займемся обсуждением этого, как того и хотелось Марине Юрьевне.

Все облегченно закивали, подтверждая истинность моих слов. Мол, можешь не сомневаться, Юрий Николаевич. И мы сели. И обсудили. И приняли решение, правда…

Однако все по порядку. Вопрос этот Марина подняла еще на третьем по счету заседании, едва узнала о единоличном решении Годунова о помиловании братьев Шуйских. Поставить это в вину престолоблюстителю ей не удалось. Федор сослался на право одного из верховных судей страны, каковым его назначил покойный государь.

Тогда-то она, очевидно сообразив, какие дивиденды получит на этом акте гуманизма, тоже захотела выказать себя милосердной правительницей. Более того, она даже выразила желание предварительно навестить узников, дабы самолично выяснить, кто из них раскаивается и достоин снисхождения, а кто нет.

Разумеется, Федор вызвался сопровождать ее. Ну и я, куда деваться.