Битвы за корону. Прекрасная полячка

Едва разобравшись с самыми неотложными делами, я энергично взялся за учебу своих подчиненных. А как иначе, если, того и гляди, Мария Владимировна пришлет гонцов с просьбой о помощи. И неважно, против кого воевать, ляхов или шведов. В любом случае необходимо качественное войско.

На дворянское ополчение я рассчитывать не мог — там иные кандидаты в командиры. Мне из-за местничества не то что войско, но и полк левой руки не дадут, который самый последний в их загадочной иерархии. Да что полк, когда мне не светило стать даже заместителем, то бишь вторым воеводой.

Примерный состав руководства я уже знал заранее, начиная с первого воеводы большого полка князя и боярина Федора Ивановича Мстиславского. Далее следовали Трубецкой, Воротынский, Черкасский, Хворостинины, Романов… Это я перечислил боярское старшинство. А вот касаемо полководческих дарований того же Мстиславского и прочих у меня были серьезные сомнения. Достаточно вспомнить, как Федор Иванович «блистательно» сражался под Добрыничами, где против царской рати в несколько десятков тысяч человек выступило, не считая казаков, всего две с небольшим тысячи поляков. И, невзирая на столь огромный перевес, Мстиславский чуть не потерпел поражение. Совсем немного не хватило ляхам, чтобы одержать верх. Да и остановила-то их не дворянская конница, а дружный залп стрелецких пищалей. А если бы поляков оказалось вдвое больше? То-то и оно.

Имелся и еще один весьма существенный минус — чересчур медлительно это войско. Пока доедет до Прибалтики, как раз подоспеет к шапочному разбору. Вот и получалось, что полагаться в случае чего следовало именно на стрельцов и на их боеспособность, которая по моим меркам находилась пока на потрясающе низком уровне.

Своей выучкой они не блистали и в прошлом году, когда я с разрешения Дмитрия Ивановича занялся их проверкой. Но то были цветочки. С тех пор стало куда хуже. Да иначе и быть не могло. Дело в том, что, когда в Прибалтику укатили сразу четыре стрелецких полка, я подкинул Дмитрию идею заняться формированием новых. Мол, уехали-то они, считай, навсегда. Разумеется, смены происходить будут — все-таки тут у них остались семьи, хозяйство, но общее количество стрельцов в Москве не увеличится. То есть как было примерно тысячи четыре с половиной (из расчета, что численность рядовых ратников в каждом полку от силы семьсот — восемьсот человек), так и останется. А если, к примеру, поляки или шведы попытаются отобрать свои города? Получается, и это количество придется уполовинить. И тогда в Москве останется вообще пара тысяч. Маловато.

И по моему совету, уже тогда, в декабре, Дмитрий, назначив пару человек стрелецкими головами и подкинув им по три сотни (из каждого полка по одной), распорядился начать дополнительный набор «охочих людей». Расчет был на то, чтобы довести численность всех восьми полков до тысячи в каждом.

Шли охотно. Обнищавших боярских сынов и прочих из числа худородных дворян хватало. А уж когда вышел указ о закладничестве, в полки подались и холопы, от которых стали освобождаться бояре, не желая платить за них подати. Словом, к началу марта таковых набралось достаточно. По тысяче на полк не выходило, но до восьмисот — девятисот набиралось.

Однако охочие-то они охочие, но мало умеющие. Стрелять могут, а меткости никакой, о строе самое туманное представление (где право, а где лево и то путаются), а про остальное и вовсе толковать нечего. Как на Руси говорится: «Один не годится, другой хоть брось, третий маленько похуже обоих». Впрочем, ветераны-старожилы тоже не больно-то превосходили новобранцев. Получалось, надо гонять их и гонять, доводя боеготовность до приемлемого уровня.

Нет, турников и прочего я не вводил, да и физподготовки не касался. Пока не касался, чтоб не получилось перебора. Чего доброго, взбунтуются против новых порядков. Потому только главное: боевые перестроения, умение окопаться и меткость стрельбы. На них-то я и велел нажимать стрелецким головам. А чтоб они не терялись — с чего начинать да как проводить занятия, — подкинул им инструкторов из своих сотников.

Продумал я и как подхлестнуть энтузиазм рядовых ратников. Касаемо перестроений и окапываний меня хорошо выручал «кнут», то бишь наказание. Кто не усваивает с десятого раза, куда бежать, пусть повторяет и повторяет, пока не дойдет, пока не поймет, пока не станет все выполнять, получив нужную команду, на автомате, почти не думая. Руки сами работают, ноги бегут куда надо, а голова… Ей в это время найдется иное занятие — скажем, оценивать, далеко ли неприятель.

Кому лень трудиться до седьмого пота, роя себе окопчик для стрельбы лежа, будет вкалывать до восьмого, девятого, то есть рыть его для стрельбы сидя. Да хоть до двадцатого — стоя. Зато потом в бою ему можно не бояться вражеской конницы. Будет знать, что, если она все-таки прорвется, от нее не надо бежать без оглядки, ибо за спиной укрытие, в котором можно и отбиться от сабли, и перезарядить пищаль.